Библиотека в кармане -русские авторы

         

Кривин Феликс Давидович - Упрагор


ФЕЛИКС КРИВИН
УПРАГОР, ИЛИ СКАЗАНИЕ О КАЛАШНИКОВЕ
Аннотация
Повести и рассказы, вошедшие в эту книгу, могут быть отнесены к жанру иронической фантастики с элементами иронического детектива Поэтому в книге действуют пришельцы, ушельцы инспекторы полиции, преследующие преступников, а также путешественники по огромным космическим и бесконечно малым микроскопическим мирам
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
Опережая Суворова на две тысячи лет, Ганнибал совершал свой исторический переход через Альпы.
Была осень. Шла Вторая Пуническая война.
И до чего же она прожорлива, победа, сколько она сжирает людей! А поражение? Разве оно не сжирает людей?

Когда они пируют за одним столом (а они всегда за одним столом), поди разберись, кто больше сожрал – победа или поражение.
Об этом не думает Ганнибал. Он продолжает свой исторический переход через Альпы.
Это не Ганнибал. Это Калашников. И не через Альпы он идет, а просто по улице, хотя мысленно повторяет высокий путь Ганнибала.
Исаак Ньютон не может скрыть удивления: почему это человека тянет вверх? Ведь, согласно открытому им закону, человека должно тянуть вниз, к земле.
Ньютон ошибается. Это реки текут сверху вниз, а люди текут снизу вверх, поднимаясь к вершинам знаний, чинов, житейского опыта. Может быть, закон всемирного притяжения к земле имеет оборотную сторону – притяжение к небу?
Ньютон в раздумье продолжает путь.
Это не Ньютон, это Калашников.
На складе истории столько замечательных биографий. Всего только раз использованные, они навсегда похоронены, а ведь могли бы еще служить. А мы с чем живем?

С какими мы живем биографиями?
Хорошую биографию можно носить и носить, а плохую и раз надеть стыдно. В такомто году пошел в школу… В такомто году поступил в университет… Нет! В такомто году взошел на костер, как Джордано Бруно!
Это не Джордано Бруно. Это опять Калашников.
Я хочу рассказать о Калашникове, но не знаю, как лучше начать. Самое трудное о Калашникове начать, потому что начало – самое неясное место в его биографии.
Помнилось ему, что был он когдато эхом в горах, родился от того, что какойто звук обо чтото ударился. Но от какого звука, в точности он не знал. Хотелось, чтоб от победного крика «ура!», когда наши солдаты шли в наступление.

Но, может, и не от крика. Может, от звериного рыка. Или от грома – это уже небесное происхождение, в него Калашников не верил, потому что был убежденный материалист.
Он вполне допускал и даже надеялся, что его далекие предки имели внешность, но по своей скромности старались поменьше показываться на глаза, вот внешность и атрофировалась у них за ненадобностью. Имто, покойным предкам, она, может, и не нужна, а как Калашникову без внешности ей показаться?
Да, была у него она , его единственная, – такая же голь перекатная, как и он: ничего не имела, даже внешности. Калашникову она нравилась тем, что всегда его повторяла. Так бывает, когда перекатывается эхо в горах: одна голь перекатная повторяет другую.
Иногда такое приходилось повторять, такие попадались компании… Вроде приличные люди, а как раскроют рты… Калашников прямо шарахнется в сторону, сделает вид, что не слышит. Потом – куда денешься? – повторит, но потихоньку, чтоб она не услышала.
Стеснялся. А им стесняться нечего, еще шире раскроют рты. Приходилось повторять громче. И она повторяла.

Верила: не может он плохого сказать.
Потеряли они друг друга, когда обзавелись внешностью. Они ведь не знали друг друга в лицо, никогда не видели, как же они могли друг друга узнать?
С внешностью у Калашникова





Содержание раздела