Библиотека в кармане -русские авторы

            

Куваев Олег - Дом Для Бродяг


Олег Куваев
Дом для бродяг
Сейчас, когда я пишу эту историю, я живу в маленькой белой комнате. Окно
расположено очень низко, и прямо в него лезет залитый солнцем сугроб. За
сугробом сгрудились тонкие сосны. Если высунуть голову в форточку, можно
увидеть край хребта. Черные скалы и белый снег. Я никак не могу привыкнуть к
прозрачности здешнего воздуха: кажется, что до скал и снега можно дотянуться
рукой прямо с табуретки.
Сегодня гор не видно, потому что идет снег. Он идет крупными мокрыми
хлопьями величиной с чайное блюдце. Ветки сосен постоянно стряхивают снег, и
оттого кажется, что сосны живые. Эта комната принадлежит метеорологу, который
большую часть времени живет на высотной метеостанции. "На пике", как здесь
говорят. Один угол комнаты занимает печь, которую я топлю через день. У стенки
стоит железная койка, прикрытая байковым одеялом, а на стенке, чтоб не
пачкаться о побелку, приколочена ситцевая тряпочка. На противоположной стене -
вырезанные из журнала картинки: очень красные цветы, за которыми виден неясный
контур зенитки, знаменитая киноактриса и неизвестная девушка в вязаной
кофточке с чуть раскосыми глазами, по-видимому узбечка. Девушка очень
красивая, но подписи на картинке нет и на обороте также нет - я проверял.
Благодаря этим картинкам и ситцевой тряпочке я чувствую себя здесь уютнее,
чем дома. Наверно, потому, что значительный и, как мне кажется, лучший кусок
жизни я провел вот в таких комнатах, где над кроватью приколочена занавеска и
на стенках девушки, вырезанные из журналов. Еще в те времена я заметил, что
полярные охотники, например, поселившись на новом месте, первым делом вынимают
из багажа эту тряпочку, которую прибивают над нарами или койкой, прикрепляют
хлебным мякишем цветные картинки из журналов - и жилье сразу становится
привычным, обжитым и очень уютным. Оттого, что растопленная с утра печь дышит
теплом, у двери стоят огромные разношенные горные ботинки со стертыми
триконями, к стенке прислонены тяжелые горные лыжи, а на гвоздиках висят
полушубки, телогрейки и штормовки, жизнь кажется крепкой и основательной.
Странно, что самые массивные и прочные городские здания не вызывают такого
ощущения надежности бытия, как хорошо натянутая палатка с сухим спальным
мешком и разложенным в нужном порядке походным инвентарем должного качества и
количества. В такой палатке ты не боишься грядущего дня, а возле костра
смотришь на жизнь так, как и надо на нее смотреть, - в упор и открыто. Все
дело здесь в том, что в палатке ты прежде всего рассчитываешь на живую силу:
свою и товарищей. Камень же городских зданий мертв, хотя и дает иллюзию, что
можно на него положиться...
Я могу совершенно точно описать дом, по которому назван рассказ, и могу
описать, где он находится. Он очень далеко отсюда, от этих сосен и
высокогорных снегов. Дом стоит на берегу довольно большой таежной реки,
отмеченной на большинстве карт Союза. Река эта впадает в реку еще больших
размеров, которая уже отмечена на всех картах мира. А эта большая река впадает
в Восточно-Сибирское море. Дом выкрашен в голубую краску, цвета весеннего
полярного неба; кстати, и сам Полярный круг проходит где-то рядом, может, в
ближайших метрах. Совпадение это совершенно случайное, но точка на карте,
означающая символически дом, попадает как раз на пунктир Полярного круга. Дом
имеет пять окон: по два окна на длинных стенах, одно - на короткой и одна
стенка, подставленная ветрам, глухая. Он совершенно новый, его выстроили в
прошл





Содержание раздела