Кунин Владимир - Кыся
Владимир Кунин
КЫСЯ
Счастлив, кто падает вниз головой
Мир для него, хоть на миг, - а иной
Владислав Ходасевич.
Только я пристроился сзади к этой кошечке, только прихватил ее за
нежный пушистый загривочек, только почувствовал, как ее потрясающий ры-
жий хвостик туго напружинился и стрункой вытянулся вверх и чуть вбок в
ответном желании, открывая мне, как сказал бы мой Человек Шура Плоткин -
"врата блаженства"... А Шура знает, что говорит - он литератор. И когда
к нам приходят разные его бабешки, он сначала читает им свои сочинения,
а потом начинает их раздевать, бормоча разные вот такие слова, вроде
"врата блаженства", "жаркий оазис любви", "испепеляющее желание", и так
далее. Причем, ни в одном его сочинении, которые он этим дурочкам чита-
ет, я никогда не слышу этих слов. Шура как я - абсолютно беспородный, но
ума у него хватает, чтобы в своих статьях и рассказах такие роскошные
выражения не употреблять. Тем более, я же слышу, с какими интонациями он
эти пышные слова произносит. Будто бы внутренне хихикает...
Он иногда пытается и со мной так разговаривать, не такими словами, а
такими интонациями. И, не скрою, я этого очень не люблю. В таких случаях
я просто отворачиваюсь от Шуры и сажусь к нему спинои. И тогда Шура на-
чинает извиняться передо мной и подлизываться. Должен отметить - совер-
шенно искренне. И я его прощаю.
Ну, так значит, только я взобрался трахнуть эту кошечку, эту прелест-
ную рыжую киску, или, как выражается иногда мой Шура, влезая на свою
очередную гостью, - "вонзиться в ее пылающий рай", как вдруг совершенно
неожиданно что-то большое, жесткое, сетчатое, очень больно стукнув меня
по кончику хвоста, накрыло нас обоих, и прежде, чем я успел сообразить -
что же произошло, я услышал мерзейший голос этой сволочи Пилипенко:
- Пиздец коту!!! Васька, затягивай сачок поскорей, а то этот прохин-
дей опять вырвется!.. Он уже от нас раз пять смыливался! Это котяра того
самого жида, который в газеты пишет.
Ну надо же, гад, подонок, в какой момент подловил!.. Прав был Шура,
когда говорил мне: "Ах, Мартын, не доведут нас с тобой яйца до добра..."
- Затягивай сачок, кому говорю! - орет Пилипенко, и подлец Васька за-
тягивает сачок туго-натуго. И мы с моей рыжей лапочкой оказываемся тесно
спеленутые сетью. Естественно, тут уже не до "врат блаженства" и "жарко-
го оазиса", да и, честно говоря, у меня от испуга и неожиданности просто
нечем было бы "вонзиться в пылающий рай" этой рыжей дурехи, которая от
ужаса, кретинка, завопила таким дурным голосом, что если бы я в другой,
менее экстремальной обстановке, услышал бы от нее такую истерику, у меня
просто вообще не встал бы на нее никогда..
- Все, бля, - говорит Пилипенко. - Теперь он мой!
- Кто? - спрашивает Васька.
Васька с первого раза ни во что не врубается. Редкостный болван! От-
куда эту дубину стоеросовую Пилипенко себе в помощники выискал? Ваську
напарить - проще простого. Он - не Пилипенко. Тот, хоть и гад, хоть и
сволочь, и живодер, но далеко не дурак.
- Кто "твой-то"? - переспрашивает Васька.
- А они обеи! И еврей, и его котяра. Они у меня теперь вона где, - и
Пилипенко хлопает себя по карману. - Захочет свою животную взад полу-
чить? Наше вам пожалуйста. Пришлите полсотни баксов, и кот ваш. Я его
все едино еще раз отловлю. Не хочете платить - я вашего котика в лучшем
виде в НИИ физиологии представлю. Нехай этот ваш ебарь-террорист науке
послужит. Его там распотрошат на составные части, и он еще своим трупом
миру пользу при
