Кунин Владимир - Ребро Адама
Вл. Кунин
Ребро Адама
На рассвете, в блекло-серой стариковской толпе блочных "хрущоб",
взламывая тоскливый пятиэтажный ранжир, внуками-акселератами редко и не-
лепо торчат сытые восемнадцатиэтажные красавцы из оранжево-бежевого кир-
пича.
И все-таки это Москва, Москва, Москва... И не так уж далеко от цент-
ра. По нынешнему счету - рукой подать. Ровно посередине: между ГУМом и
Окружной дорогой.
Двухкомнатные квартиры в пятиэтажках - обычные для всей страны. Кро-
хотная кухонька, совмещенный санузел, проходная комната побольше, тупи-
ковая - поменьше.
Обветшалая современная мебель стоит вперемешку с александровскими и
павловскими креслицами и шкафчиками красного дерева. В облупившемся ба-
гете - два пейзажа начала века кого-то из Клеверов.
В полупотемках громко тикает будильник. Через десять минут, ровно в
семь, он безжалостно затрезвонит на всю квартиру.
Нина Елизаровна проснулась до звонка, и со своего дивана следит за
неотвратимым движением красной секундной стрелки. Нине Елизаровне - со-
рок девять. Она красива той породистой, интеллигентной красотой, которая
приходит к простоватым хорошеньким женщинам только в зрелом возрасте и
вселяет обманчивую уверенность в окружающих, что в молодости она была
чудо как хороша!..
По другую сторону обеденного стола, на раскладушке, в глубоком утрен-
нем сне разметалась младшая дочь Нины Елизаровны от второго брака - пят-
надцатилетняя Настя. Вдруг из-за приоткрытой двери во вторую комнату, в
абсолютной тишине, раздается мощный удар колокола!..
Настя тут же натягивает одеяло на голову. Нина Елизаровна зевает и
слегка раздраженно спрашивает:
- Ну что там еще?
И женский голос из-за двери спокойно отвечает:
- Все нормально, мамуля. Спи. Бабушка судно просит.
В маленькой комнате на огромной кровати красного дерева лежит парали-
зованная, потерявшая речь семидесятивосьмилетняя мать Нины Елизаровны.
Над постелью уйма фотографий в стареньких рамочках.
У старухи действует только одна правая рука, и для общения с миром
над ее головой к стене прикреплена старинная корабельная рында. Когда
Бабушке нужно обратить на себя внимание или кого-то позвать, она дергает
за веревку, свисающую от языка колокола, и тогда медный церковный гул
несется по всей квартире...
Происхождение корабельной рынды в этом сугубо женском мирке можно
угадать по фотографиям ушедших лет: Бабушка в фетровой шляпке с Дедушкой
в довоенном флотском кителе; Дедушка в орденах с Бабушкой и маленькой
Ниной; Дедушка в адмиральском мундире; совсем юный Дедушка в матросской
форменке...
Здесь же, на узкой кушетке пятидесятых годов, живет двадцатишестилет-
няя Лида - старшая дочь Нины Елизаровны от первого брака.
Полуодетая Лида ловко и привычно подсовывает под старуху судно, прис-
лушивается к приглушенному одеялом журчанию и ласково говорит:
- Ну вот и славненько...
Лицо старухи неподвижно. Только глаза живо и неотрывно следят за Ли-
дой и слабо шевелится правый угол беззубого рта.
- Сейчас, сейчас, - понимает Лида и подает Бабушке поильник.
Старуха удовлетворенно прикрывает глаза и начинает пить холодный чай.
Из левого неподвижного уголка рта чай выливается на дряблую морщинистую
щеку, затекает на шею, растворяется на подушке мокрым желтоватым пятном.
Лида терпеливо подкладывает заранее приготовленное полотенце.
В комнату входит Нина Елизаровна:
- Доброе утро, мама. Тебе овсянку сделать или манную?
У старухи чуть вздрагивает правый уголок рта. Нина Елизаровна вопро-
сительно смотрит на старшу
