Куприн Александр - Allez !
Александр Куприн
Allez!
Этот отрывистый, повелительный возглас был первым воспоминанием
mademoiselle Норы из ее темного, однообразного, бродячего детства. Это
слово раньше всех других слов выговорил ее слабый, младенческий язычок, и
всегда, даже в сновидениях, вслед за этим криком вставали в памяти Норы:
холод нетопленной арены цирка, запах конюшни, тяжелый галоп лошади, сухое
щелканье длинного бича и жгучая боль удара, внезапно заглушающая минутное
колебание страха.
- Allez!.. [Вперед, марш! (фр.)]
В пустом цирке темно и холодно. Кое-где, едва прорезавшись сквозь
стеклянный купол, лучи зимнего солнца ложатся слабыми пятнами на малиновый
бархат и позолоту лож, на щиты с конскими головами и на флаги, украшающие
столбы; они играют на матовых стеклах электрических фонарей и скользят по
стали турников и трапеций там, на страшной высоте, где перепутались машины
и веревки. Глаз едва различает только первые ряды кресел, между тем как
места за ложами и галерея совсем утонули во мраке.
Идет дневная работа. Пять или шесть артистов в шубах и шапках сидят в
креслах первого ряда около входа в конюшни и курят вонючие сигары. Посреди
манежа стоит коренастый, коротконогий мужчина с цилиндром на затылке и с
черными усами, тщательно закрученными в ниточку. Он обвязывает длинную
веревку вокруг пояса стоящей перед ним крошечной пятилетней девочки,
дрожащей от волнения и стужи. Громадная белая лошадь, которую конюх водит
вдоль барьера, громко фыркает, мотая выгнутой шеей, и из ее ноздрей
стремительно вылетают струи белого пара. Каждый раз, проходя мимо человека
в цилиндре, лошадь косится на хлыст, торчащий у него из-под мышки, и
тревожно храпит и, прядая, влечет за собою упирающегося конюха. Маленькая
Нора слышит за своей спиной ее нервные движения и дрожит еще больше.
Две мощные руки обхватывают ее за талию и легко взбрасывают на спину
лошади, на широкий кожаный матрац. Почти в тот же момент и стулья, и белые
столбы, и тиковые занавески у входов - все сливается в один пестрый круг,
быстро бегущий навстречу лошади. Напрасно руки замирают, судорожно
вцепившись в жесткую волну гривы, а глаза плотно сжимаются, ослепленные
бешеным мельканием мутного круга. Мужчина в цилиндре ходит внутри манежа,
держит у головы лошади конец длинного бича и оглушительно щелкает им...
- Allez!..
А вот она, в короткой газовой юбочке, с обнаженными худыми,
полудетскими руками, стоит в электрическом свете под самым куполом цирка
на сильно качающейся трапеции. На той же трапеции, у ног девочки, висит
вниз головою, уцепившись коленами за штангу, другой коренастый мужчина в
розовом трико с золотыми блестками и бахромой, завитой, напомаженный и
жестокий. Вот он поднял кверху опущенные руки, развел их, устремил в глаза
Норы острый, прицеливающийся и гипнотизирующий взгляд акробата и...
хлопнул в ладони. Нора делает быстрое движение вперед, чтобы ринуться
вниз, прямо в эти сильные, безжалостные руки (о, с каким испугом вздохнут
сейчас сотни зрителей!), но сердце вдруг холодеет и перестает биться от
ужаса, и она только крепче стискивает тонкие веревки. Опущенные
безжалостные руки подымаются опять, взгляд акробата становится еще
напряженнее... Пространство внизу, под ногами, кажется бездной.
- Allez!..
Она балансирует, едва переводя дух, на самом верху "живой пирамиды" из
шестерых людей. Она скользит, извиваясь гибким, как у змей, телом, между
перекладинами длинной белой лестницы, которую внизу кто-то держит на
голове. Она перевертывается
