Куранов Юрий - Звучность Леса
Юрий Куранов
Звучность леса
Являться муза стала мне.
А.Пушкин
В глубине ели, в самой тишине ее, тронуть смычком скрипку - и звук
пойдет по всему стволу, по каждой ветке. Ель замрет от звучания, сделается
тоньше и стройнее, а хвоя засветится, словно упала роса или расцвел иней.
Не нужно приближаться к ели ухом, только приложить ладонь, но ладонь
должна быть добрая.
Так стоять можно долго, на лице ощущая не ветер, а дыхание ветвей.
Дорога пусть уходит пока одна, спускается под уклон почти к самому озеру и
тоже замрет на берегу. Там березы столпились. Береста их порозовела при
низком свете солнца, как розовеют на морозе щеки. Озеро заснежено, даже
неприметны берега. Ходит по середине озера ворона и что-то бормочет себе
под нос. А что бормочет, разобрать издали трудно. Пора шагать дальше,
отнять ладонь от ели, от ее ствола и чувствовать на ходу, как в ладони еще
живет и чуть замирает мелодия.
Андрей снял шапку, тряхнул головой и зашагал дорогой под гору,
поскальзываясь ботинками по наезженному снегу и полуприкрыв глаза. Он шел,
и мелодия теперь двигалась как бы чуть впереди и как бы вела его своей
дорогой. Справа осталось озеро. Снег на нем был странного свечения. Ворона
поднялась и улетела. "Действительно, озеро маленькое, недаром прозвали его
Маленец, - подумал Андрей. - Светлое. Тихое". Ворона каркнула и улетела на
холм. Там села на березу тяжело, так что снег с веток посыпался и
засверкал на лету. Где-то ударили в колокол. Помедлили, ударили еще, уже в
другой колокол. Ворона посмотрела в сторону звона, поднялась и улетела
совсем. Скрылась.
Теперь дорога пошла в горку, а вокруг стояли большие сосны. Мороз
усиливался, и тонкие алые чешуйки коры скручивались. От них шел шелест,
какой порою слышится, когда на стуже застывает горячий печной дым. Синие
тени лежали на сугробах и ползли вверх по взгорку. Впереди, на повороте,
показалось Андрею, кто-то сидит за сосной в белой куртке, распустил
волосы, а голубой платок положил на колени. Андрей приблизился, но под
сосной лежала только тень. Тоже синяя. Тень уходила далеко в глубь леса, и
поперек тени положен был заячий след.
Вдали струились дымки поселка, виднелись молодые березки, тесно
посаженные вдоль улицы. Дверь на крыльце знакомого дома была открыта.
Андрею все чудилось, будто кто-то пробегает стороной от сосны к сосне,
бесшумный. И, подходя к крыльцу, Андрей чувствовал, что смотрят ему в
спину и вместе с ним вслушиваются в звуки скрипки.
На крыльце под крышей, на перекладине, Андрей нашел ключ. Отпер дверь в
квартиру, что по коридору справа. А за дверью слева гремели шумные голоса
и хлопали тысячи ладоней, играла музыка. Можно было понять, что там
смотрят хоккейный матч и слушают одновременно приемник.
Заснул Андрей спокойно и видел то, что его окружало.
Дорога, озеро, снега, квартира в деревянном доме, пустом на время
командировки друга... И книги по полкам, постегивание ветвей за стеной...
Все звучно в этом деревянном доме, слышно, как мороз ходит по соснам, как
вытекает ключ под горой в Сороть. И, уж конечно, слышно, как отбивает час
за часом в колокол время. Может, время всегда течет именно так, что каждый
час отбивается звучно?
Пускай идут сюда хруст ветвей, и поступь мороза, и течение ключа, и
течение дороги. И синие длинные тени, ползущие по снегам, и заячий след
поперек теней. Только зачем этот грохот, кому это нужно в полночь сидеть и
слушать приемник? Смотреть и смотреть, не уставая, телевизор?
Андрей забылся и остался среди
