Лавренев Борис - Сорок Первый
Борис Лавренев
Сорок первый
ПАМЯТИ
ПАВЛА ДМИТРИЕВИЧА ЖУКОВА
Глава первая
НАПИСАННАЯ АВТОРОМ
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В СИЛУ НЕОБХОДИМОСТИ
Сверкающее кольцо казачьих сабель под утро распалось на мгновение на
севере, подрезанное горячими струйками пулемета, и в щель прорвался
лихорадочным последним упором малиновый комиссар Евсюков.
Всего вырвались из смертного круга в бархатной котловине малиновый
Евсюков, двадцать три и Марютка.
Сто девятнадцать и почти все верблюды остались распластанными на
промерзлой осыпи песка, меж змеиных саксауловых петель и красных прутиков
тамариска.
Когда доложили есаулу Бурыге, что остатки противника прорвались,
повертел он звериной лапищей мохнатые свои усы, зевнул, растянув рот, схожий
с дырой чугунной пепельницы, и рыкнул лениво:
- А хай их! Не гоняться, бо коней морить не треба, Сами в песке
подохнут. Бара-бир!
А малиновый Евсюков с двадцатью тремя и Марюткой увертливым махом
степной разъяренной чекалки убегали в зернь-пески бесконечные.
Уже не терпится читателю знать, почему "малиновый Евсюков"?
Все по порядку.
Когда заткнул Колчак ощеренным винтовками человечьем месивом, как тугой
пробкой, Оренбургскую линию, посадив на зады обомлелые паровозы - ржаветь в
глухих тупиках, - не стало в Туркестанской республике черной краски для
выкраски кож.
А время пришло грохотное, смутное, кожаное.
Брошенному из милого уюта домовых стен в жар и ледынь, в дождь и ведро,
в пронзительный пулевой свист человечьему телу нужна прочная покрышка.
Оттого и пошли на человечестве кожаные куртки.
Красились куртки повсюду в черный, отливающий сизью стали, суровый и
твердый, как владельцы курток, цвет.
И не стало в Туркестане такой краски.
Пришлось ревштабу реквизировать у местного населения запасы немецких
анилиновых порошков, которыми расцвечивали в жар-птичьи сполохи воздушные
шелка своих шалей ферганские узбечки и мохнатые узорочья текинских ковров
сухогубые туркменские жены.
Стали этими порошками красить бараньи свежие кожи, и заполыхала
туркестанская Красная Армия всеми отливами радуги - малиновыми,
апельсиновыми, лимонными, изумрудными, бирюзовыми, лиловыми.
Комиссару Евсюкову судьба в лице рябого вахтера вещсклада отпустила по
наряду штаба штаны и куртку ярко-малиновые.
Лицо у Евсюкова сызмалетства тоже малиновое, в рыжих веснушках, а на
голове вместо волоса нежный утиный пух.
Если добавить, что росту Евсюков малого, сложения сбитого и
представляет всей фигурою правильный овал, то в малиновой куртке и штанах
похож - две капли воды - на пасхальное крашеное яйцо.
На спине у Евсюкова перекрещиваются ремни боевого снаряжения буквой
"X", и кажется, если повернется комиссар передом, должна появиться буква
"В".
Христос воскресе!
Но этого нет. В пасху и Христа Евсюков не верит.
Верует в Совет, в Интернационал, Чеку и в тяжелый вороненый наган в
узловатых и крепких пальцах.
Двадцать три, что ушли с Евсюковым на север из смертного сабельного
круга, красноармейцы как красноармейцы. Самые обыкновенные люди.
А особая между ними Марютка.
Круглая рыбачья сирота Марютка, из рыбачьего поселка, что в волжской,
распухшей камыш-травой, широководной дельте под Астраханью.
С семилетнего возраста двенадцать годов просидела верхом на жирной от
рыбьих потрохов скамье, в брезентовых негнущихся штанах, вспарывая ножом
серебряно-скользкие сельдяные брюха.
А когда объявили по всем городам и селам набор добровольцев в Красную,
тогда еще гвардию, воткнула вдруг Марютка нож в скамью, встала и пошла в
н
