Библиотека в кармане -русские авторы

         

Лажечников Иван Иванович - Ледяной Дом


ИВАН ЛАЖЕЧНИКОВ
ЛЕДЯНОЙ ДОМ
Аннотация
Роман «Ледяной дом» — один из лучших русских исторических романов, изображающих мрачную эпоху царствования императрицы Анны Иоанновны, засилье временщика Бирона и немцев при русском дворе, получившее название «бироновщина».
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава I
Смотр
Какая смесь одежд и лиц,
Племен, наречий, состояний!
Пушкин «Братьяразбойники».
Поник задумчивой главой,
Пора весны его с любовию, тоской
Промчалась перед ним,
Красавиц томны очи,
И песни, и пиры, и пламенные ночи.
Все вместе ожило; и сердце понеслось
Далече…
Пушкин «Андрей Шенье»
Боже мой! Что за шум, что за веселье на дворе у кабинетминистра и оберегермейстера Волынского? Бывало, при блаженной памяти Петре Великом не сделали бы такого вопроса, потому что веселье не считалось диковинкой.

Грозен был царь только для порока, да и то зла долго не помнил. Тогда при дворе и в народе тешились без оглядки.

А ныне, хоть мы только и в четвертом дне святок (заметьте, 1739 года), ныне весь Петербург молчит тишиною келий, где осужденный на затворничество читает и молитвы свои шепотом. После того как не спросить, что за разгулье в одном доме Волынского?
Только что умолкли языки в колоколах, возвестившие конец обедни, все богомольцы, поодиночке, много по двое, идут домой, молча, поникнув головою. Разговаривать на улицах не смеют: сейчас налетит подслушник, переведет беседу посвоему, прибавит, убавит, и, того гляди, собеседники отправляются в полицию, оттуда и подалее, соболей ловить или в школу заплечного мастера1.

Вот, сказали мы, идет народ домой из церквей, грустный, скучный, как с похорон; а в одном углу Петербурга тешатся себе нараспашку и шумят до того, что в ушах трещит. Вскипает и переливается пестрая толпа на дворе. Каких одежд и наречий тут нет?

Конечно, все народы, обитающие в России, прислали сюда по чете своих представителей. Чу! да вот и белорусец усердно надувает волынку, жид смычком разогревает цимбалы, казак пощипывает кобзу; вот и пляшут и поют, несмотря, что мороз захватывает дыхание и костенит пальцы.

Ужасный медведь, ходя на привязи кругом столба и роя снег от досады, ревом своим вторит музыкантам. Настоящий шабаш сатаны!
Православные, идущие мимо этой бесовской потехи, плюньте и перекреститесь! Но мы, грешные, войдем на двор к Волынскому, продеремся сквозь толпу и узнаем в самом доме причину такого разгульного смешения языков.
— Мордвы! чухонцы! татары! камчадалы! и так далее… — выкликает из толпы по чете представителей народных великий, превеликий или, лучше сказать, превысокий ктото. Этот ктото, которого за рост можно бы показывать на масленице в балагане, — гайдук его превосходительства.

Он поместился в сенях, танцуя невольно под щипок мороза и частенько надувая себе в пальцы песню проклятия всем барским затеям. Голос великана подобен звуку морской трубы; на зов его с трепетом является по порядку требуемая чета.

Долой с нее овчинные тулупы, и национальность показывается во всей красоте своей. Тут, не слишком учтиво, оттирает он сукном рукава своего иному или иной побелевшую от мороза щеку или нос, и отряхнув каждого, сдает двум скороходам.

Эти ожидают своих жертв на первой ступени лестницы, приставив серебряные булавы свои к каменным, узорочным перилам. Легкие, как Меркурии2, они подхватывают чету и с нею то мчатся вверх по лестнице, так что едва можно успеть за красивым панашом3, веющим на их голове, и за лоснящимся отливом их шелковых чулок, то пинками указывают дорогу неуклюжим восприемышам своим. Говоря о скорох





Содержание раздела