Библиотека в кармане -русские авторы

         

Лажечников Иван Иванович - Знакомство Мое С Пушкиным


Иван Иванович Лажечников
Знакомство мое с Пушкиным
(Из моих памятных записок)
{1} - Так обозначены ссылки на примечания соответствующей страницы.
Puis, moi, j'ai servi le grand homme!
Le vieux Coporal*
______________
* Я послужил большому человеку.
"Старый капрал" (фр.).
В августе 1819 года приехал я в Петербург и остановился в доме графа
Остермана-Толстого, при котором находился адъютантом. Дом этот на Английской
набережной, недалеко от Сената. В то время был он замечателен своими
цельными зеркальными стеклами, которые еще считались тогда большою
редкостью, и своею белою залой. В ней стояли, на одном конце, бюст
императора Александра Павловича и по обеим сторонам его, мастерски изваянные
из мрамора, два гренадера лейб-гвардии Павловского полка. На другом конце
залы возвышалась на пьедестале фарфоровая ваза, драгоценная сколько по
живописи и сюжету, на ней изображенному, столько и по высокому значению ее.
Она была подарена графу его величеством, взамен знаменитого сосуда, который
благодарная Богемия поднесла, за спасение ее, герою кульмской битвы, и
который граф с таким смирением и благочестием передал в церковь
Преображенского полка. В этом доме была тоже библиотека, о которой стоит
упомянуть. В ней находились все творения о военном деле, какие могли только
собрать до настоящего времени. Она составлялась по указаниям генерала
Жомини{403}. Украшением дома было также высокое создание Торвальдсена{403},
изображавшее графиню Е.А.Остерман-Толстую в полулежачем положении: мрамор в
одежде ее, казалось, сквозил, а в формах дышал жизнью.
Мы (я и прапорщик Сибирского гренадерского полка Д., ныне
генерал-лейтенант и командир дивизии) ехали по Петербургу не главными
улицами его. К тому ж в четвероместной нашей карете стояла против нас клетка
с орлом, ради чего мы сочли за благо спустить сторы с окон. Въехали мы в дом
со стороны Галерной, на которую выходил задний фасад его. И потому я не мог
сделать заключение о городе, в котором никогда не бывал.
Только что я успел выйти из экипажа, граф прислал за мной. Он стоял на
балконе, выходящем на Неву. Помню, вечер был дивный. Солнце ушло уже одною
половиною своею за край земли, другою золотило и румянило рой носившихся
около него пушистых облачков. "Ты не бывал еще в Петербурге - посмотри..." -
сказал мне граф с какою-то радостью, указывая единственною рукою своею на
Неву. Казалось, он мановением этой руки раскрыл для меня новый, прекрасный
мир.
Петербург тогда был далеко не тем, что он теперь, но и тогда вид на
голубоводную, широкую Неву, с ее кораблями, набережными, академией, биржей и
адмиралтейством, привел меня в восторг. Я бывал в Берлине, Лейпциге,
Касселе, Кенигсберге и Париже, но ни один из этих городов не сделал на меня
такого впечатления. Правда, когда я в первый раз увидал Париж, я ощутил
невыразимо высокое чувство; но надо прибавить, что это было в вечер 18 марта
1814 года, что я увидал город с высот Монмартра, при утихавшем громе наших
орудий, при радостных криках: ура! В эти минуты я вспомнил пожар Москвы,
вспомнил, как я месил снежные сугробы литовские, спотыкаясь о замерзшие
трупы, при жестоких морозах, захватывавших дыхание, в походной шинели,
сквозь которую ветер дул, как сквозь сетку решета. Еще живо представлялась
мне великая и ужасная картина Березины, взломанной бегущей армией. Как будто
дух Божий хотел показать на этом месте всю силу своего гнева - взорвал реку
с основания ее и, со всем, что застал живого, оледенил ее вдруг свои





Содержание раздела