Лапин Борис Федорович - Дуэль
Борис ЛАПИН
Дуэль
- Дерзость! - провозгласил профессор Фрейлих, заключая свою лекцию о
последних днях и дуэли Пушкина. - Только дерзость может наконец разрубить этот
запутаннейший узел гипотез и фактов. Итак, заговор всех реакционных сил во
главе с Николаем Первым с целью убить поэта, а не дуэль? Не исключено!
Непосредственное участие в организации дуэли жандармского корпуса Бенкендорфа!
Вполне вероятно! Защитный панцирь на Дантесе, разные калибры пистолетов,
подозрения на личного врача Николая Первого, лейб-медика Арендта, лечившего
Пушкина, и так далее и тому подобное?.. Повторяю еще раз, все это возможно! Но
проверить предположения эмпирическим путем, путем сопоставления огромного
количества фактов, зачастую даже не зафиксированных в документах, просто
немыслимо. Мы рискуем никогда не докопаться до истины, если не пойдем
принципиально иным путем. А такой путь существует. Нужно всего лишь...
повторить дуэль...
Аудитория замерла: что предлагает этот благообразный человек в белоснежной
сорочке и золотых очках - повторить одно из гнуснейших преступлении
человечества?
- Да, да, повторить дуэль Пушкина и Дантеса. В наше время и литературная
наука, и кибернетика располагают достаточным опытом, чтобы смоделировать
дуэль, учтя буквально все. Именно в содружестве и только в содружестве
литературоведов и математиков может родиться истина!
В последних рядах амфитеатра, где сидели приглашенные на эту лекцию
студенты-кибернетики, раздались аплодисменты. А некто долговязый, с буйным
рыжим костром на голове, даже вскочил на скамью и закричал "ура!"
Андрей, считавшийся самым способным учеником маститого пушкиниста,
выслушал слова профессора молча и лишь побледнел. Но аплодисменты и глупые
выкрики кибернетиков, этих эмоциональных кретинов, сухарей, ничего не
смыслящих ни в Пушкине, ни в поэзии вообще, вывели его из себя. Он встал и
сказал совсем тихо - но тихие его слова услышал весь амфитеатр:
- Это не только оскорбление памяти поэта - это поступок, недостойный
ученого!
Несколько хохотков с последних рядов не нарушили общей настороженной
тишины. Профессор Фрейлих нервно протер очки белоснежным платком.
- Я ждал этого, - сказал он. - И все-таки без дерзости наука не движется
вперед! Период количественного накопления фактов завершен. Назрел качественный
скачок. Такова диалектика.
Профессор сошел с кафедры. Аплодисментов не было. * * *
Именно так четверть века назад начался грандиозный опыт моделирования
дуэли.
Андрей Михайлович подошел к стеклянной стене своего директорского кабинета
Отсюда, с четырнадцатого этажа, было отлично видно гигантскую чашу,
приспособленную для зрителей - нечто вроде стадиона на двести тысяч человек.
Когда проектировали институт, он сам выбрал это место. На дне чаши, как на
сцене античного театра, чернели прозябшая январская рощица, покосившийся
заборчик из жердей да просека с затвердевшим снегом. Черная речка.
Он на мгновение прикрыл глаза - и сразу увидел Поэта, не институтскую
модель, а настоящего, живого, с прекрасным некрасивым лицом - усталого,
задыхающегося, затравленного. Поредевшие кудри над высоким лбом, все
понимающий взгляд, толстые, измученные улыбкой губы. И в десяти шагах -
пистолет проходимца без роду и племени.
"Это не только оскорбление памяти поэта - это поступок, недостойный
ученого!" - опять наплыли знакомые предостерегающие слова, однако обращенные
теперь к нему. Так бывало и раньше, но Андрей Михайлович твердо знал: он
участвует в этом дерзком экспери
