Ларионова Ольга - Вахта 'арамиса', Или Небесная Любовь Памелы Пинкстоун
ОЛЬГА ЛАРИОНОВА
ВАХТА "АРАМИСА",
ИЛИ НЕБЕСНАЯ ЛЮБОВЬ ПАОЛЫ ПИНКСТОУН
...Можно спасти человека от любой неважной беды - от болезни, от
равнодушия, от смерти, и только от настоящей беды - от любви - ему никто и
ничем не может помочь.
Аркадий Стругацкий,
Борис Стругацкий
НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ
Был конец августа, когда не пала еще на траву непрозрачная бисерная
изморозь, но уже отовсюду, и вдоль и поперек, тянулись ощутимые лишь руками
да лицом - когда попадут невзначай - паутинки, накрученные и наверченные по
всему лесу толстопузыми травяными паучками. В лесу было прохладно и
несолнечно, но не было в природе щедрой, осенней пышности. Увядание еще не
пришло, но в чем-то, невидном и неслышном, сквозила уже грусть примирения с
грядущим этим увяданьем.
Тропинка выходила на опушку. Ираида Васильевна задержала шаг и
свернула правее, где сбегали с поросших сосною невысоких холмов серебристые
оползни оленьего мха. Но внизу, в ольшанике, темнела канава, полная до
краев зеленоватой кашицей ряски.
Ираида Васильевна крoтко вздохнула и вернулась на тропинку.
За спиной безмятежно, по-весеннему, запела малиновка. Был конец
августа, вечерело, и никто еще ни о чем не догадывался.
Митька, сопя в розетку короткого фона, уверенно вел своего кибера по
футбольному полю. С шестью минутами до финального свистка 2:1- это еще не
блеск. Так ведь и проиграть можно. Металластовый верзила по диагонали
пересекал пронумерованные квадраты поля, подкрадываясь к релейному капкану
ворот. "Тихо, не зарывайся..." - шептал Митька, хотя его "четверка",
передвигавшаяся по стадиону в строгом соответствии со звуковыми командами,
выполняла лишь его, Митькину, волю, и "не зарывайся" - это скорее всего
относилось к самому себе.
Митька прижался лбом к передней дверце игровой кабинки. Сквозь толстое
стекло было видно, как внизу, под самыми ногами, плясали над мячом двое:
своя, оранжевая "двойка" и голубая неповоротливая "шестерка". Все было
правильно. Сейчас голубые будут в луже.
Теперь можно было ждать отпасовку. Митька сунулся носом в микрофон:
- Миленький, не зевай, смотри на Е-6, смотри на Е-6... смотри на
Е-7... возьмешь мяч и пробьешь на Б-13...
А на Б-13 - самая сила: Фаддей. Митька мог положить голову под мобиль,
что Фаддей разгадал всю комбинацию и настраивает своего кибера именно на
Митькин пас. Митька приподнял плечи и навис над игровым пультом. Сейчас...
- Бери мяч! Бей на Б-13!
Поздно, голубенькие! Надо уметь манипулировать! Влетели в квадрат
вшестером, как жеребята, а мяч-то у Фаддея. Митька локтем отодвинул фон,
вжался в стекло.
- Тама! Тама-а-а! - раздался из фоноклипса дикий рев несуществующих
трибун.
Значит, мяч коснулся сетки.
Эти вопли были последним достижением пятых классов: как-то ночью на
сетки ворот, кроме судейских датчиков, были подключены магнитофонные рамки.
Очевидцы утверждали, что тренер по кибернетическим играм долго смеялся, но
- ничего, не запретил.
Митька откинулся назад и потянулся сидя. Три с половиной минуты можно
просто так поболтаться по полю. Теперь уже ничего...
Рев трибун разом оборвался.
В фоноклипсе щелкнуло, и металлический голос кибер-судьи произнес:
- Мяч забит из положения "вне игры".
Митька остолбенел. Медленно потянул с себя фоноклипс. Потом резко
толкнул стеклянную дверь кабинки и вывалился прямо на поле.
- Да не было же!.. - заорал он отчаянным голосом.
Рядом с ним тяжело плюхнулся Фаддей. Он сжал кулаки и, распихивая
попадающиеся на пути угловатые металластовые фигуры, пошел через
