Леонов Николай & Костров Юрий - Вариант 'омега' (Операция 'викинг')
Николай Иванович Леонов, Юрий Васильевич Костров
Вариант "Омега"
(ОПЕРАЦИЯ "ВИКИНГ")
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В феврале сорок второго полковые разведчики, временно
расположившиеся в сожженной деревне невдалеке от озера Ильмень,
получили необычный приказ: встретить на "ничейной" земле переходящего
из фашистских расположений немецкого офицера. Откуда командованию
стало известно о перебежчике, разведчики не знали, но, судя по тому,
что инструктаж проводил сам бригадный комиссар из штаба фронта,
разведчики поняли - встречать придется фигуру незаурядную. В передней
линии наших окопов расположили роту автоматчиков, которая должна была
в ряде необходимости обеспечить прикрытие.
Каждую ночь два разведчика выползали чуть ли не к самым
фашистским окопам, ждали немца. Место для перехода было подходящее:
извилистый, поросший кустарником овраг пересекал немецкие траншеи.
Ориентиром служила большая сосна со срезанной верхушкой. Условного
сигнала - одна красная ракета - все не было. Продрогшие и усталые
разведчики возвращались назад, чтобы на следующую ночь вновь ползти к
вражеским расположениям.
На четвертую ночь, когда до возвращения оставался ровно час, над
сосной взлетела одинокая красная ракета. Беспорядочно затрещали
выстрелы, испуганно рявкнул пулемет. Уже изверившиеся в удаче
разведчики припали к промерзлой земле, затем осторожно поползли
вперед.
- Есть, - прошептал один, скатываясь в воронку, на дне которой
темнела человеческая фигура. - Немец. Офицер.
- Живой?
- Живой вроде. Может, не он?
Человек в форме немецкого офицера лежал неподвижно, сжимая в руке
ракетницу. Разведчик взял ее, ракетница была еще теплая, пахла
порохом.
- Он.
Немца осторожно положили на плащ-палатку, волоком потащили по
талому снегу. Когда до окопов оставалось совсем немного, с немецкой
стороны ударила пулеметная очередь. Один из разведчиков ткнулся лицом
в снег. Навстречу из окопа выскочили автоматчики. Десятки рук
подхватили уже две плащ-палатки, аккуратно опустили в окоп. Санитары,
оттеснив всех, уложили раненых на носилки, ходами сообщения вынесли к
стоявшей на опушке леса санитарной машине. Врач нагнулся к разведчику,
прошептал:
- Мертв. - Стал осматривать немца. - Этого быстро в машину. -
Врач подошел к человеку с ромбом в петлицах. - Жить будет, товарищ
бригадный комиссар.
Майор государственной безопасности Симаков кивнул врачу. Чуть
склонив голову, он смотрел на разведчика, который стоял на коленях у
тела друга.
- Витька! Витька, ты что, парень? - Он отталкивал пытавшихся
унести носилки санитаров. - Из-за какого-то подлюги немца...
Симаков сделал шаг, хотел было, подозвав разведчика, сказать, что
не "подлюга немец", а чекист Сергей Николаевич Скорин после
многолетней работы в фашистской Германии прорвался к своим. Симаков
сдержался, повернулся и тяжело зашагал к поджидавшей его в ельнике
"эмке".
Госпиталь был расположен в здании школы. Вывеску так и не сняли,
но в коридорах не бегала детвора, а под табличками "1 Б" и "Физический
кабинет" было мелом написано: "Операционная", "Палата номер четыре".
В палате когда-то сверкавший паркет теперь не натирался, был
просто вымыт. Пожелтевшая стенгазета "Отличник" болталась на одной
кнопке, и нарисованный на ней горнист висел головой вниз. На кровати,
стоявшей под стенгазетой, лежал Скорин, рядом на колченогом табурете
примостился его друг Костя Петрухин - веснушчатый парень с розовыми
оттопыренными ушами. Такие уши у взрослых встречаются редко, и Костя
выглядел переростком
