Библиотека в кармане -русские авторы

         

Лесков Николай Семенович - Житие Одной Бабы


Н.С.Лесков
Житие одной бабы
Викентию Коротынскому
(Из гостомельских воспоминаний)
Ивушка, ивушка.
Ракитовый кусток!
Что же ты, ивушка,
Не зелена стоишь?
- Как же мне, ивушке,
Зеленой быть?
Срубили ивушку
Под самый корешок,
Русская песня.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
I
Маленький мужичонко был рюминский Костик, а злющий был такой, что упаси
господи! В семье у них была мать Мавра Петровна, Костик этот самый, два его
младшие брата, Петр и Егор, да сестра Настя. Петровна уж была-таки древняя
старуха, да и удушье ее все мучило, а Петька с Егоркой были молодые ребятки
и находились в ученье, один по башмачному мастерству, а другой в столярах.
Оба были ребятки вострые и учились как следует. Дома оставалась только сама
Петровна с Настей да с Костиком. Все они в ту пору были еще крепостными и
жили в господском дворе. Панок их был у нас на Гостомле из самых дробных;
всего восемнадцать душ за ним со всей мелкотой считалось, и все его
крестьяне жили тут же в его дворе на месячине, - земли своей не имели. Житье
было известно какое - со всячинкой; но больше всего донимала рюминских
крестьян теснота. Пускай правда, что мужик не привык к кабинетам - все у
него в одной избе, - да по крайности там уже все своя семья, а тут на
рюминском дворе всего две избы стояли, и в одной из них жило две семьи, а в
другой три. Теснота, ссоры промеж себя, ябеда с сердцов друг на друга,
сквернословие, - такое безобразие шло, что не приведи бог! Дети тут так и
росли в этой срамоте, и Костик тут вырос, глядючи, как покойный отец сухотил
весь век свою жену, пока не вогнал ее в удушье. А Мавра Петровна отличная
была женщина. Она была взята из однодворок и пошла в крепость с нужды
горькой, потому что у "ас в округе иные вольные в ту пору еще хуже
крепостных живали: бедность страшная. Старик Минаич рассказывал, что в
молодые годы Петровна была первая красавица по всему Труфанову, и можно
этому верить, потому что и в пятьдесят лет она была очень приятная старуха:
росту высокого, сухая, волосы совсем почти седые, а глаза черные, как
угольки, и такие живые, умные и добрые. Доброте ее меры не было: всем она
все прощала. Муж ее тиранил, увечил, и пьяница к тому же был; а она, как
овечка божия, все ему угождала, и слова от нее на мужа никто не слыхал. Все,
бывало, его ублажает: "Антонович да Антонович, такой-сякой иемазаный,
утихомирься ты, перекрестись, испей водицы!" Ни жалобы, ни свары от нее он
никогда не видал. А как помер ее муж, так она его оплакала горькими слезами
и на могилку все ходила и голосила голосом: "Касатик ты мой миленький! на
кого же ты меня покинул? Кто меня приголубит? Кто меня пожалеет?" Словно как
и в самом деле она от него жалость какую в своей жизни видала. Как умер
Антоныч, Мавра Петровна сама стала о детях печалиться. От Костика ей
никакого почтения не было: разбойник разбойником вышел. Видит Петровна, что
никакого пути так не будет, упросила своего панка отдать Петьку и Егорку в
ученье по мастерству. Панок согласился - ему это выгодно было, потому что он
малоземельный был, а мастеровой человек больше может оброку платить. Насчет
же воли теперешней тогда хоть и ходили у нас слухи, да только никто ей не
верил, ни господа, ни крестьяне. Скажешь, бывало, кому: "Вот скоро воля
будет", - так только рукой махнет: "Это, - говорили, - улита едет, -
когда-то будет!" Отвела Петровна своих сыновей и сама их к местам
определила: Петьку на четыре года, а Егорку на шесть лет. У нас не берут на
короткие сроки, потому что года





Содержание раздела