Ливадный Андрей - Потерянная
Андрей ЛИВАДНЫЙ
ПОТЕРЯННАЯ
Зал анабиоза был пуст. Им уже давно овладела вязкая тишина, настолько всеобъемлющая, что в ней казался невозможным даже легкий шорох.
Мрак, сгущавшийся по углам прямоугольного помещения, редел лишь к его центру, где располагался изогнутый полукругом пульт управления. На его центральной панели сиротливо горели три красные лампы, являвшиеся тут единственным источником света.
По обе стороны пульта, вдоль стен выстроились громоздкие, похожие на саркофаги камеры анабиоза. Дно каждой из них, монолитно соединенное с полом, имело углубления, соответствующие форме человеческого тела.
Сверху камеры были накрыты прозрачными колпаками с нанесенными на них надписями типа: “Пилот Николай Зотов. Земля. “Антей-126407”.
На случайного наблюдателя обстановка, царящая в зале, произвела бы крайне гнетущее впечатление. Укутанное вязкой тишиной, сумеречное помещение с застывшим без движения воздухом и двумя рядами мрачных “саркофагов” напоминало давно заброшенный склеп.
Почти все камеры были пусты. Их крышки хранили имена тех, кто когда-то входил в состав экипажа космического корабля. И только в одной из камер, расположенной у дальней стены зала, лежало обнаженное человеческое тело.
Это была молодая женщина. Ее белое, словно мел, лицо с заострившимися чертами казалось нереальным в обрамлении темных, подернутых инеем волос.
Надпись на колпаке гласила:
“Камера 47. Второй навигатор Эллис Хойланд. Земля. “Антей-126407”.
Отсутствие у женщины каких-либо признаков жизни придавало окружающей обстановке еще более мрачный оттенок. Казалось, что этот зал сам давно и бесповоротно умер, и ничто уже не в силах нарушить его трагический, незыблемый покой.
Однако это было не так.
Наступил какой-то не поддающийся вычислению момент времени, и в глухой сумрак космической усыпальницы вдруг ворвалось нечто иное — живое и стремительное.
Это на пульте управления вспыхнули сразу несколько разноцветных огней. Затем в его недрах раздался характерный щелчок, и огни погасли, оставив гореть лишь изумрудный сигнал на левом крыле. Надпись под ним гласила:
“Камера 47. Пробуждающий газ”.
Под прозрачным колпаком камеры, в которой лежала Эллис, заклубился молочно-белый туман, нагнетаемый туда сквозь крохотные отверстия в днище саркофага.
На пульте управления осветились два экрана. На одном из них расположился график, состоящий из координатных прямых с символами “время” и “температура”. Зародившаяся между ними тонкая линия медленно поползла вверх, разделяя надвое образованный координатными осями угол.
Так продолжалось почти двое суток.
Наконец, когда температура достигла отметки 36,5, на втором экране вдруг взметнулся словно вычерченный чьей-то невидимой рукой зигзаг. Затем еще… И еще один… С каждой минутой их становилось все больше, пока весь экран не покрылся бегущей от среза к срезу часто и неравномерно изламывающейся кривой.
Это билось сердце Эллис.
***
В конце двадцать первого века, когда Земля еще только вступала в эпоху глобального перенаселения, колонизация ближайших звездных систем казалась людям если не панацеей, то по крайней мере реальным шансом выжить в масштабах космоса.
Совместный проект нескольких стран, осуществленный под эгидой Всемирного Правительства, носил короткое и емкое название — “Колония”. До первых открытий Йогана Шмидта, положивших начало “теории гиперсферы” и массовому исходу колониальных транспортов с перенаселенной Земли, оставалось еще двести лет. Те, кто готовил старты по программе “Колония”, даже не помышляли ни о
