Лиханов Альберт - Детская Библиотека
Альберт ЛИХАНОВ
ДЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА
В третью военную осень — да уж, пожалуй, это и не осень была, а
начало зимы: на улице свистал знобкий ветер, перегонял по дороге белые
охвостья снежной крупы, больно сек ею лицо, выжимая слезы, хотя на
календаре числилась еще осень, и я не забыл густой дух картошки, жаренной
на рыбьем жире, праздничного объедения, которым мы отметили Октябрьскую
годовщину, — так вот, в третью военную осень, сразу после каникул, я
записался в библиотеку.
Я? Записался?
Это только так говорится.
И вы сейчас поймете почему.
После уроков Анна Николаевна не отпустила нас по домам, а раздала
узкие полоски бумаги, на которых под жирной фиолетовой печатью — честь по
чести! — было написано, что такой-то или такая-то действительно учится во
втором классе девятой начальной школы.
— Вот! С этой! Справкой! — разделяя слова, делая между ними паузы и,
таким образом, не просто объясняя, а внушая, вдалбливая нам правило,
которое требовалось запомнить, Анна Николаевна разъяснила и остальное: — И
письменным! Поручительством! Мамы! Вместе! С мамой! Вы! Пойдете! В
детскую! Библиотеку! И запишетесь!
Детское ликование трудно остановить.
Да и не нужно его останавливать, потому что это ведь стихия.
Ветер, например, можно остановить? Или дождь? Или бурю там, всякие,
например, громы и молнии? Наберись терпения, подожди, стихнет ветер,
промчатся тучи, и снова будет так, как было до стихии.
Поэтому наша мудрая Анна Николаевна только улыбнулась, когда мы
заорали на радостях, заколготились в своих партах, как в коробах, отошла в
сторону, прислонилась к теплой печке и сложила руки калачиком.
Теперь самое время объяснить, отчего уж мы так возрадовались.
Подумаешь, скажут нынешние ребята, делов-то — в библиотеку
записаться, да это ж запросто, заходи в любую, покажи дневник, и вся
недолга!
То-то и оно, что скажут так нынешние ребята.
Мы жили в другое, хоть и не такое, может, давнее время, и много тогда
было всяких правил, которых теперь в помине нет.
Вот, например, поручительство.
Мы утихли, угомонились, Анна Николаевна отошла от печки к своему
столу и снова стала объяснять:
— В письменном! Поручительстве! Мама должна указать! Место! Своей!
Работы! Должность! Домашний! Адрес! И написать! Что в случае! Потери!
Книг! Она! Возместит! Утрату! В десятикратном! Размере! Вот вам что такое
поручительство!
После шквала радости по классу прокатился сдержанный вздох.
— В десятикратном?! — воскликнул кто-то с ужасом.
— Да, — сказала Анна Николаевна. — В десятикратном! Теперь вы
понимаете свою ответственность? — спросила она уже обыкновенным, спокойным
голосом.
Можно было и не спрашивать. Без всякого сомнения, штраф за потерянную
книжку в десятикратном размере выглядел чудовищным наказанием, но
отказаться от него не мог никто, никакой взрослый, ведь не зря же в
поручительстве надо было указать место работы. Выходило, книжки читать
будем мы и терять, если доведется, тоже будем их мы, а вот мамам придется
страдать из-за этого, будто мало им и так достается.
Мы росли в строгости военной поры, твердо зная, что взрослый, опоздав
на работу, попадает под суд, а горсть гороха из колхозного мешка обещает
тюрьму.
Может, мы оглядывались на каждом шагу, боялись поднять голову,
засмеяться? Нет! Жили, как живут люди всегда, только с детства знали:
там-то и там-то есть строгая черта, к которой лучше не приближаться. Так
что Анна Николаевна просто предупреждала об этой черте. Внушала нам,
второклассникам, важную истину, со
