Библиотека в кармане -русские авторы

         

Лукошин Олег - Владелец Тревожности


ЛУКОШИН ОЛЕГ
ВЛАДЕЛЕЦ ТРЕВОЖНОСТИ
  
  
   ВЕКТОР ПЕРВЫЙ:
  
   К СЕБЕ.
  
     
   Было сумрачно.
   Мир утратил надежды на благополучное завершение своего существования и сделался таким от горя. Надежды жили в нем всегда, жили тайно, трепетно, но... Завершения всегда неблагополучны.

Наивные вселенные имеют склонность тешить себя иллюзиями, осознание приходит постепенно, истина вызревает медленно, жгуче. Распускается вспышками. Крахом.

Конец - так называется прозрение. Это итог, черта, за ней - отсутствие, за ней - ничто. К нему приближаешься постоянно, ежесекундно, и время бывает за, оно бывает искренне, оно старается помочь - приближение границ задерживается, берега зависают в отдалении - но не замирают.

Время тоже бессильно, оно тоже боится раскаяния. Мир задумывается, мрачнеет, набухает пороком и злобой, погружается в сумрак. Глаза, жаждавшие видеть тьму, видят её.

Видят не беззвучием, не застывшей гранью, не масленностью черноты, ручейками заполняющей безбрежность, - видят серостью. Сумрачной серостью неба, пыльной серостью земли, тревожной серостью леса, беспокойной серостью вод.

Блеклость - зыбкая, туманная, тяжело и надменно нависает над землей, она сыра, она вязнет на пальцах - её соскабливаешь порой. То именуется днем. Потом блеклость тускнеет, выворачивается наизнанку, просит называться ночью.

Ночью и зовется. Ночь не тьма, не стоит заблуждаться - тьма величественней и ярче. Ночь - тот же сумрак, но страшнее.

Степенность не сдерживается порой, невинная блеклость наливается скорбью, - пытливый глаз улавливает тревогу и видит ночь. Критичность выправляется вскоре, заносы стираются натруженной правильностью, стороны меняют отражения.

Зыбкая блеклость, печальный сумрак опять окрашивают горизонт равнодушием - оно позитивней отчаяния. Дни нравятся больше. Откос начертан, схемы заверены, сползание осуществляется ехидной неизбежностью, - мир узнал, он понимает, ему ведомо...
  
   В воздухе царила тягостная и беспросветная вялость. Шли дожди, беспрерывно, механически - пространство размеренно и степенно наполнялось влагою. Влага жизнь, жизням будет естественней во влаге, её немало уже сошло с небес.

Ну а вялость ... чувство скучное, да, но не лишенное приятности. Порой ее хочется, порой о ней мечтается - погрузиться в недвижимость и забыться.

Тот самый, первый, тот - мечтавший всех яростней и безрассудней - не удостоился чести лицезреть свои грезы в реальности, но они осуществились. Недвижимость ее так много теперь, что движение рассматривается иногда лишь как теоретическая предпосылка, философская аллегория.

Мало кто верит в него сейчас. Недвижимость, забвение - они действительно приятней движений и осознанности. Неосознанно, бестрепетно совершая утвержденную цикличность, - погружение в сон, пробуждение из него - довольствуйся имеющейся приятностью.

И желания немы: лишь в суете, быстроте и хаотичности - давно забытых, давно проклятых - отмеряли они свои рубежи; Здесь же их нет, здесь они не нужны.
   Кучка деревянных построек, обозначавших собой поселение, была почти неприметна. Они жались к земле, будто стесняясь показать себя.

Нескончаемый дождь превратил дороги в месиво, и пять десятков изб, неизвестно как уцелевших на этом клочке потерянности, застыли посреди грязи, словно одеревеневшие монстры, потерявшие смысл существования. Они сложились в несколько неровных рядов - как раненые солдаты, пытающиеся сохранить дисциплину и боевой дух - сложились, формируя собой некий символ, знак. Космические пустоты отражали его и





Содержание раздела