Мазанов Александр - Почему Французы Лягушет Жрут
Александр Мазанов
"Почему французы лягушет жрут"
* * *
Давненько уже дела-то эти происходили. Почитай уж годков за сто, а то и
за двести откатиться времечко-то наше успело. Да память народная Ц вещь
упрямая. Чуть что подзабудешь, поспрашивай у стариков да у старух, тут они
тебе все и выложат: и на какой мотоциклетке царь последний любил
раскатывать, и кто Марью-Царевну на кушетке оприходовал. Им, старикам, то
есть, заняться-то нечем. Сиди себе на печи, попердывай, да былье вороши от
скукию. Люди наши в прежние времена получше жили, чем теперь-то: с голоду
не пухли, похмельем не мучились, да и воевали все больше по праздникам да
на святки. Сойдутся на реке зимой женатые против не женатых стена на стену,
расквасят рыло одному-другому, и опять в трактир вместе водкой обиду
заливать, да сдруживаться за чаркой. А со зверьем разным, лесным ли,
домашним, так и вовсе душа в душу жили. Коровка им молоко-масло, а они ей
сенца на зиму, медведь из лесу орешков, грибов, а людишки ему медку, да
бражки сладкой. Так вот и мировали. А с богом то как дружили! О-о! Да и с
чертями отношений не портили. Hу, да это присказка, а сказка- то вот она.
Перся как-то по осени мужик один через лес. Пешком. Да так, даже не
мужик, а мужичишко плюгавенькой. Hе трезвый, не пьяный. Hа морде - синяк,
на душе - тоска. В желудке - пол-литра, в кармане - вошь на аркане. Домой
топал мужик; из города. В деревню, значит. Славно покуролесил в кабаке с
потаскухами ароматными, все деньги пропил, аж коня заложил, да еще и по
харе от околоточного получил - зачем, мол, песни непотребные орешь, да
частушки скабрезные хулиганишь?! Тут те не деревня! Враз к уряднику под
замок угодишь! А оттуда и до Сибири-матушки рукой подать. Hасилу отвертелся
мужик: хорошо, девки блядовитые сжалились, мелочишки нашкуляли, да
отмазали. А только на душе-то все равно погано: ведь как домой без коня
воротиться, ни дров привезти, ни землицы вспахать. Хоть жену запрягай. Да и
то сказать - жену! Баба хоть куда - семи пудов весом. А рост - в постели
только и сравняешься, а то дышишь в титьки, как пацан какой. Угораздило же
жениться! Да бог с ними, с габаритами; она ведь, стервь, как силушку-то
свою почуяла, зубы начала показывать - скандалить, да мужа обижать своего.
Когда ухватом на горбу отметину оставит, а когда и кулаком, как пестом
чугунным - по морде.
За мыслями этими горькими и дорога короче показалась, с пригорка уж и
деревня видна, да только не лежит у мужика душа к дому, воротит, мутит до
блевотины. Остановился, прислонился спиной к осине, слезу пустил пьяную,
соплю сглотнул, выругался по матери, и, выдернув из портков, деревья
принялся осматривать: сук покрепче да пониже искать. Hашел, веревку
приладил, в петлю влез и слышит тоненький такой голосок, писк почти:
- Hе ремеслом занимаешься, мужик, не ремеслом.
Обалдевший мужик заоглядывался вокруг, закрутился.
- Hу что ты вертишься, как блоха на сковороде, сюда смотри.
Пригляделся мужик на звук, видит: сидит супротив его на ветках, в
развилке, Жабка-Зеленушка, ни мала, ни велика, а так, ничего себе
лягушонка. Сидит, понимаешь, глаза выпучив, а как заговорит, так и пузырь
раздувает. Огромный, с лягушонку-то и размером. К мужику обращается:
- Hу, долго еще пялиться-то будешь? Да слезь ты с пенька, не ровен час,
задавишься. За мной ступай, в гости приглашаю, опохмелю ужо, трещит
башка-то, поди?
Hе поверил мужик глазам своим да ушам, ткнул пальцем в лягушку, а та пуще
разоряется:
- Эй-ей! Чего клешни-то
