Библиотека в кармане -русские авторы

         

Мазин Александр - Страх


Александр Мазин
Страх
История эта странная, а верней было бы сказать, - жуткая, случилась со
мной на земле, называемой собирательно - "Сибирь". В литературе принято, что
вся сплошь заросла дремучим лесом и обитают в нем мощнобородые широкоскулые
великаны, кладущие на день не более десятка слов. Отчасти верно. Но в
поселочке, давшем мне приют, когда, заработав деньжат, решил я малость
передохнуть перед возвращением в Питер, такой бородач был только один. Прочие
- много мельче. В большинстве - горькая пьянь. Что же до тайги, то вокруг была
плоская, как стол, равнина на добрую сотню километров. Впрочем, места
красивые.
Приютом моим стал маленький домик из тесаных бревен с острой, красной, как
петушиный гребень, крышей. Дом этот /комната и крохотные сенцы/,
расположившийся в дальнем углу обширного подворья, был с любовью и мастерством
сложен хозяином моим, Алексеем Евграфовичем Гречанниковым, великим деревянных
дел умельцем.Он-то как раз и был тем единственным в поселке саженной ширины
великаном, немногословным, нежадным, и, как узнал я вскоре, весьма азартным. А
узнал я это, когда ежевечерне стал бывать в его хоромах, где он и еще двое
местных играли в преферанс. Я стал четвертым.
Одного из местных звали Семеном. Человек тертый, агрессивный, лет что-то
сорока пяти, с хищной щербатой улыбочкой и переломленным носом. Когда сцапывал
он карты широкой татуированной лапой, то непременно что-нибудь приговаривал по
случаю.
Второй, Саёныч, представившийся мне Игорем, оказался из пришлых.
Интеллегент, пьяница горький, сбежавший (из Питера, кстати) от жены и осевший
здесь у какой-то своей надцатой тетки-бабки. Именно он научил двух других
столичной умной игре.
Обходительный в разговоре, с лицом хоть и траченым, но не лишенным еще
тонкости черт, с мягким, добрым голосом - он, определенно, располагал к себе.
Во всяком случае - меня. Об Алексее Гречанникове я уже говорил. Впрочем,
Алексеем
его никто не именовал - звали попросту Лехом. А уж рисковый он был в игре
- хуже Семена. Обьявить мизер при двух пробоях ему - обычное дело. А
проигрывался так, что остальным, трудно было не быть в плюсе. Зато уж если шел
ему фарт - держись! Всех раздевал. Но чаще бывало наоборот.
Леха обычные эти проигрыши не огорчали: играли по маленькой, денег у него
было - в избытке. Плотник, охотник, всякому делу - мастер. Да и на что их
тратить в поселке?
У Леха была дочка. Настасья. Девушка лет двадцати, справная, высокая - в
отца. Незамужем, что меня удивило. Семен как-то болтнул, что слава у нее в
поселке - дурная. Но не за распутство. Бог знает, за что. Не мне спрашивать.
Когда садились мы играть, она обычно рукодельничала. На нас, если и взглянет,
то украдкой.
Питуху нашему, интеллегенту, Саёнычу, Настя явно по нраву была: то и дело
глаз на нее скашивал да слюну глотал. Но скромничал. Разве что улыбнется или,
кашлянув, пошутит деликатно.
Должно быть, Леха опасался.
Так прожил я одиннадцать дней. Днем - гулял, читал. Вечером - играл. У
Леха. Да где ж еще? Саёныч? Дома своего нет: угол у хворой бабки. Семен? Жена.
Злая, как хорек. А у Гречанникова - жены нет. Умерла. Да и дом - дворец!
Мебель самодельная, резная, с придумками. На стенах - шкуры: волчьи,
россомашьи... А у тахты - медвежья, густющая, с мордой огромной, оскаленной. Я
всегда, как глядел на нее - думал: вот бы босиком пройтись! Не дом - хоромы!
В тот вечер играли мы скучновато. Карта не шла никому. Даже Лех обьявлял
без обычного азарта - о другом думал, видно.





Содержание раздела