Мазова Наталия - Голос Ночи
Наталия МАЗОВА
ГОЛОС НОЧИ
Даэрону и... Маглору.
Высокая женщина в черном выступила из тьмы, не торопясь
подошла к костру. С первого взгляда было видно, что это одна из
диких кошек Анхемар. Черная кожаная куртка перехвачена широким
ремнем с заклепками, на котором висит короткий меч, высокие
сапоги, темные волосы выбиваются из-под черного капюшона с
оплечьем. На вид лет тридцать, хотя кто ее разберет, в такой
темноте...
Давно ходили слухи, что Повелительница Стрел любит,
переодевшись простой лучницей, ходить от костра к костру и
слушать, о чем болтают ополченцы, когда их не слышит
начальство. Но на самом деле все было куда проще. Конечно,
Лайгриле было лестно, когда надменные властители из Земель Ночи
с почтением обращаются к ней "владетельная лоини", но...
слишком уж тяготилась она их обществом. Ей, выросшей в горном
роду, всю свою молодость болтавшейся по приграничным
гарнизонам, всегда прямо говорившей все, что думает - так и не
удалось привыкнуть к великосветской манере общения. Из всей
командной верхушки армии Вэнтиса только с Кеасором она могла
говорить как человек с человеком, а не как лоини Анхемар с
властителем Запада. Поэтому после каждого военного совета,
после нескольких часов напыщенных глупостей и борьбы самолюбий
Лайгрилу, словно на свежий воздух, тянуло к этим кострам.
Хейн вздрогнул, когда раздался негромкий спокойный голос
женщины в черном:
- Можно немного посидеть у вашего костра? Я вижу, у вас
тут лютня ходит по кругу.
Алвард ответил за всех:
- Присаживайся, дева стрел... не знаю имени твоего...
- Глорэс из личной сотни Владычицы, - она сняла боевые
перчатки и засунула за пояс. Понятный всем жест дружелюбия - "в
вашем кругу мне незачем браться за оружие".
Кто-то протянул Лайгриле ломоть хлеба и закопченную вилку
на длинной деревянной ручке, на которой аппетитно шипел
свежезажаренный кусок мяса. Она поблагодарила кивком.
Как же это было замечательно - сидеть вот так, глядя на
звездное небо, вгрызаться в жестковатое, но такое вкусное мясо
и слушать, как Алвард распевает незатейливую песенку
ополченцев:
Жизнь моя раздольная - горюшко в стакане,
Кудри мои вылезли от переживаний...
Мелькнуло на миг перед внутренним взором раздраженное лицо
лоина Оромара, что-то пытающегося ей доказать - и исчезло без
следа, лопнуло, как пузырь на воде. В такую минуту просто не
думалось ни о чем дурном.
...Вот пойдут к Лайгриле, скажут - то да се,
А она с работы выгонит, и все!
Лайгрила улыбнулась одними уголками губ. Эту песню уже
распевали обе стороны, только сторонники Синеглазого вместо ее
имени пели: "вот пойдут к Правителю..." Да и почему бы ее не
петь - не так уж велика разница между теми, кто обнажал мечи во
славу Повелительницы Ночи и за Тонд для хиорнцев...
Как и ожидалось, мы вломили всем...
Утро зачиналось, светлое совсем.
На войне с Правителем положил я голову -
Женка погорюет, выйдет за другого!
Алвард кончил, и лютня тут же отправилась куда-то дальше.
И вдруг резкие, четкие аккорды в клочья разорвали покой в душе
Лайгрилы. Снова, в который раз, до боли знакомое: "По выжженной
долине идем, чеканя шаг..." Однако... к обычному раздражению
примешивалась какая-то непонятная тревога. И только когда песня
кончилась, Лайгрила поняла, в чем дело: ТАК петь эту песню мог
только ее автор. Это не мальчишка Левелл из Корма, а сила,
равная ей самой...
Затаив дыхание, Лайгрила подняла взгляд на певца. Голос
Ночи... Если бы она увидела его днем, в толпе - ни за что бы не
отмет
