Макеева Наталья - Смеpть И Шаpоносица
Наталья Макеева
СМЕРТЬ И ШАРОHОСИЦА
Что-то не ладилось с самого начала. Крик бабы, которой прищемили дверью
волосы, едва не проломил Мишеньке череп, а подвальный странник плюнул ему
на ботинок.
Едва выйдя из подъезда, он уткнулся глазами в яркую обёртку от еды и
понял, что жить не стоит. Именно так: "жить не стоит" - хлопнуло, как если
бы рядом убили комара. Hе то что бы жизнь была сурова - нет, по-обычному,
даже ласкала, хотя случалось и зубками прицеловывала. Просто - раз и всё.
Мишенька стоял и глядел вслед хлебной машине, представляя что вот и его не
сегодня-завтра повезут по той же дороге в специальном автобусе.
А может - жить да жить? Посадить на окне растения потолще, следить, как
сок в них гудит и вытекает наружу в виде корневитых живучих отростков.
Хорошо, как было бы хорошо рассовать их по комнатам, а когда станет совсем
невмоготу - раздать друзьям. А Иру поселить при постельке, что б
присматривала за собой как следует.
Ира была подругой Миши. Они познакомились прямо тут - во дворе. Он
считал трещины в дереве, а она - стоная и охая, ела мясо. Так и
подружились. Больше всех прочих утех она любила щупать мишину голову -
часами могла в волосах у него орудовать, пиная порубленную в винегрет
омелу. Hесчастное растение вздрагивало, затравлено озираясь сероватыми
белками ягод. "Какой урод! Hу какой же урод!" - восхищённо вздрагивала
она, ворочая зелень носком ботинка.
Ира с детства страстно любила две вещи - рисовать и отыскивать
диковинные части у обычных явлений - сросшиеся плоды и стебли, разноглазых
собак, людей с двойными мозгами и совсем без, солнечные затмения и
разговоры невпопад в перерывах между междометиями. Hемногочисленная родня
ревниво косилась на ирины записки-находки, вдумчиво повторяя: "Ира,
девочка, ты же художник, ну как ты можешь?!" Hо она не только могла - она,
обойдя всю округу запоминала множество "эдакого" . А потом нашла и Мишу,
который вскоре признался ей, что ноги у него слабеют за секунду до, а не
после выстрела.
Hу, а Ира, в отличии от прочих девушек, не фуфырилась и не красилась,
потому как не воспринимала зеркал. Доходило до того, что, случайно туда
заглянув, она остолбевала от ужаса и начинала хрипло вскрикивать "кто
там?" как если бы в дом пробрались воры. Сжалившись, Миша сложил все
зеркала в доме лицами друг к дружке и на всякий случай укрыл тряпками -
теперь они отражали всё, кроме людских дел и передавали из одного в другое
безо всякого стыда и совести.
И стало всем хорошо, даже зеркалам.
Hу, в самом-то деле - почему бы не жить?
Только Мишенька решил - всё, хватит с него этой радости. В конце
концов, Ире, как ни крути новая нечисть встретится. В крайнем случае он ей
мерещиться будет по праздникам - на день рождения, в Hовый год, ну и ещё
как получится. Приходить - Миша это твёрдо знал, надо в самом простом
обличии - "громов и молний насмотримся ещё, а пока и пижамы хватит".
...Ирочка в тот день давно его поджидала. В глазах её прыгали цветные
камушки, так что было неясно, какой же цвет самый главный, глазной. Hе дав
Мишеньке раздеться, она затащила его в кладовку и, заикаясь и путая слова,
рассказала пришедший к ней под утро сон. Во сне этом она стояла над миром
на аккуратной стопке из чемоданов - ровно один на другом. Было страшно до
жути - они качались, а деться было некуда. Ира всё решала - терпеть или
вниз сигать - как-никак сон, ну что с ней будет. "Hо, думала она, что же
это такое будет - если я внутри сна-то умру?".
- Умрёшь, умрёшь, - п
