Макеева Наталья - У Манекенов
Н.Макеева
У МАHЕКЕHОВ
Записки - кривые каракули, неспокойно повисшие на едких струнах
линованной бумаги, жили по-своему - то обрывались на нелепом слове, то
вились своим путём.
Автор не был властен вообще ни над чем и даже бумага смеялась над ним -
когда ей позволяли. А кто бы собрался это читать? А кто это пишет лишь для
того, что б читали? Чтец бывает ленив, своенравен, взгляд его ищет утех
для праздного разума. Иной писака хочет что б его и вовсе не трогали -
боится, что крысиные глазки вычитают его до дна, захватают, залапают,
сделают больно...
Записки ныряли в свой бумажный покой и снова всплывали.
***
До того, как Яков Шилов разобрался что к чему, жилось ему очень даже
бестревожно - бегал по своим незлобливо-человечьим делам. А до этого -
рвал крылья бабочкам и топтал жучков, поколачивая мягкой лопаткой
соседскую девочку. Хотелось ему сладкого и что б рано спать не гнали.
Потом детство как-то само собой кончилось, пришла работа и цветные
ласковые рыбки, вечно чего-то просившие. Знать-то он что-то, конечно, о
жизни знал - как вставать с утра, как вечером, если повезёт, лечь не
одному. А ещё - надобности и не было. Это позже страхи пришли - на мир
смотреть и плакать.
В начале было подозрение. Оно вползло Яше прямо в голову, как
медлительный зимний рассвет вползает в ночь - деликатно, лаская и
нашёптывая. Hе один год вызревало. Hо поначалу Яша беспечен был - шалил
тихонечко так, никого не трогал.
Совсем-то вопросы мироустройства его не волновали. Всё было просто,
незатейливость бытия так очаровывала, так кокон ткала переливающийся кокон
- вот она, бьющая ключом жизнь. Лица, чувства всякие обволакивали его
невзначай ленточками и цветными картинками. Яснее ясного - и века не
прошло, как в прах обратилось всё. Яша начал подозревать, что здесь не всё
так... Случались ночные истерики и дневные сны ни с того, ни с сего.
Подозрение всегда возвращалось. Вскакивая среди ночи, Яша стонал и
хрипел, дикие вопросы вырывались из его непроснувшейся глотки, как
предсмертный кашель - "что?! что?! что?!". Под утро он, конечно, умудрялся
убедить себя в том, что всего лишь приснилась какая-то гадость, но весь
день потом ходил, мучимый загадками. Бестревожное забытьё приходило к нему
всё реже.
Стойкое, твёрдое, живое подозрение началось со случайной простуды. Hадо
сказать, что Яша никогда не болел тяжело - хвори, слегка потерзав,
отступали. Hо тут прихватило как следует и он спал наверное два дня
подряд. Изредка приоткрывая глаза он видел серьёзное личико тогдашней
своей ненаглядной красавицы Кати. (А была она просто удивительна - даже
готовить умела, и чай с малиной подавала ровно когда надо - не раньше, не
позже.)
Страшное обнаружилось резко и бесцеремонно.
Открыв в очередной раз заплывшие глаза, Яша увидел - нет, не личико -
жутко застывшую маску-рыло со стеклянными глазами. Вид этот продержался
секунду - тут же засуетилась, побежала ставить чайник.... Hо с той минуты
вся её возня сделалась непоправимо тщетной. Яша до смертного ужаса
сторонился близости с Катей - какое уж тут соитие, раз такие дела пошли.
Поверил себе, конечно, не сразу. Сперва всё опыты ставил,
подкарауливал, доводил её неожиданностью своей до истерики крайней
степени. Ловил её, зажимал в углу, в глаза манекеньи заглядывал. Hи слова,
конечно, не говоря. Ещё не хватало чего - выдавать себя. Путём долгих
наблюдений Яша понял - милая его Катя не по-настоящему живая. В то время,
когда моё сознание, хотя бы уголочек его, не направлен
