Мамедгулузаде Джалил - Цирюльник
Джалил Мамедгулузаде
ЦИРЮЛЬНИК
У Мамед-Вели, десятилетнего сына дяди Садыха, болели глаза. Однажды
мальчик сказал матери:
- Мама, у Ахмеда, сына Кербалай-Гасыма, тоже болели глаза. Вчера мы играли
с Ахмедом возле канавы. Ахмед сунул в нос колючую травку, и у него пошла кровь
из носа. Покапало немного, и сразу поправились глаза.
- Дитя мое, ступай и ты, выпусти кровь из носа, - посове-товала мать
Мамед-Вели.
Мамед-Вели пошёл к канавке, нашел среди трав ту самую колючую травку,
левой рукой сунул травку себе в ноздрю, а правой ударил под локоть левой. Из
носа Мамед-Вели закапала кровь.
Кровь текла с полчаса. Тогда Мамед-Вели зажал пальцами кончик носа, чтобы
остановить кровь, но кровь все текла. О" позвал мать, но и та никак не могла
остановить кровь.
В это время дядя Садых принес с базара мясо в корзине, Жена позвала его:
- Поди-ка сюда! Мы ничем не можем остановить кровь, Может, ты что-нибудь
придумаешь.
Дядя Садых поспешил к сыну и, крепко зажав между паль-цами правой руки
кончик носа Мамед-Вели, остановил крово-течение. Но кровь, накопившаяся в
ноздре, все-таки нашла себе выход и снова закапала.
- Беги на базар, - встревожилась жена. - Скорей беги к Уста-Гусейну. Он
знает толк во врачевании. Скорей беги к нему, не то ребенок изойдет кровью, и
обрушится мой дом! Не мешкай, беги скорей!
Дядя Садых смыл в арыке кровь с рук и пошел со двора, Он подошел к лавочке
Уста-Гусейна в тот момент, когда ци-рюльник, кончив брить голову своего
клиента, прикладывал к порезам кусочки ваты.
Остановившись в дверях, дядя Садых поздоровался. Уста-Гусейн оглянулся и,
приняв его за нового клиента, вынул из бокового кармана зеркальце и подержал
перед дядей Садыхом. Дядя Садых взял зеркальце и, зажмурив глаза, произнес
салават, потом поднес зеркальце к правому плечу, затем к левому,, рукой
поглаживая свою красную бороду. Еще раз, повторив молитву - салават, дядя
Садых протянул зеркальце Уста-Гу-сейну и сказал:
- Уста-Гусейн, у нашего Мамед-Вели пошла кровь носом, и мы никак не можем
остановить ее. Жена послала просить у тебя помощи.
Приняв от него зеркальце, Уста-Гусейн прежде всего пред-ложил ему войти в
лавку и сесть на нары. После того как дядя Садых вошел и сел, Уста-Гусейн
подошел к нему и приподнял его шапку. Дядя Садых молча смотрел на него снизу
вверх.
- Ах, ах! Вай, вай! - начал Уста-Гусейн, покачав головой.- Мне жаль тебя,
дядя Садых. Не знаю даже, какой конец ожи-дает тебя. Послушай: или назовись
армянином, чтобы весь на-род знал, что ты не мусульманин, или раз хочешь быть
мусуль-манином, так будь им! Братец мой, какой же мусульманин по-ступает так,
как ты? И не совестно тебе так обрастать и не бриться? Да еще не стесняешься
говорить, что у Мамед-Вели: кровь из носа не останавливается. Это аллах на
тебя гневается, вот что! Иначе, где это видано, чтобы кровь из носа не
останав-ливалась? Таких мусульман, как ты, постигнут еще не такие беды.
Говоря так, Уста-Гусейн налил в медную чашу холодной воды и стал обеими
ладонями растирать голову дяди Садыха, чтобы смягчить волосы. А дядя Садых
сидел молча с опущен-ной головой. Уста-Гусейн вытер руки о свою полу, взял
бритву и начал править ее сначала на камне, а затем на ремне. Потом он
принялся брить голову дяди Садыха, читая при этом пропо-ведь:
- Дядя Садых, тяжелы, очень тяжелы установления нашей веры. Мало кто
способен соблюсти их все до единого. Знаешь ли ты, какой большой грех
оставлять волосы на голове? Во-первых, у тех, кто вовремя не бреет голову,
