Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Золотуха
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Золотуха
Очерки приисковой жизни
I
С широкого крыльца паньшинской приисковой конторы, на котором
смотритель прииска Бучинский, по хохлацкой привычке, имел обыкновение
отдыхать каждое после обеда с трубкой в зубах, открывался великолепный вид
как на весь Паньшинский прииск, так и на окружавшие его Уральские горы. И
прииск и горы были "точно поднесены к конторе", по меткому выражению
приисковой стряпки Аксиньи.
Уральские горы спускаются в сторону Азии крутыми уступами, изрытыми
массой глубоких логов, оврагов и падей. На север от уральской железной
дороги горы начинают подниматься выше, и по дну логов бойко катятся
безымянные горные речушки, которые образуют собой живую подвижную сетку.
Лозьва и Тура принимают в себя такие горные речки тысячами; речка Панья, на
которой расположился Паньшинский прииск, впадает в Туру, предварительно
сделав сотни самых мудреных колен, поворотов и извилин. С крыльца приисковой
конторы прииск представлял глубокий лог, сдавленный с обеих сторон довольно
высокими лесистыми горками; по самому дну этого лога прихотливыми извивами
катится Панья. Вероятно, год назад она совсем была затянута кустами ивняка,
ольхой, смородиной и густой, ярко-зеленой осокой, а теперь берега ее совсем
обнажены, и только кой-где по ним валяются кучи покрасневшего на солнце
хвороста, свежие бревна и маленькие поленницы новых дров. Сейчас за
конторой, которая занимает пригорок, берега Паньи, на протяжении двух верст,
изрыты на все лады, точно здесь прошел какой-то гигантский крот. Вообще, вся
эта масса взрытой без всякого плана и порядка земли походила скорее на
слепую работу стихийных сил, чем на результат труда разумно-свободного
существа, как определяют человека учебники логики и психологии. По бокам
прииска тянутся грядой громадные свалки из верховых пластов, не содержащих
золота; желтые валы перемывок, т.е. промытого песку, чередуются с глубокими
выработками, где добывается золотоносный песок, рядами ширфов, походящих на
только что вырытые могилы, и небольшими мутными прудками, которые Панья
образовала там и сям по своему теченью. Мутная вода этих прудов, при помощи
канав и деревянных желобов, проведена к самым далеким частям прииска, где
поднимаются свои перемывки и свалки. Присутствие людей оживляло всю картину
и при ярком солнечном освещении делало ее даже красивой, как проявление
самой кипучей человеческой деятельности. Пестрые кучки старателей были
рассыпаны по всему прииску; по ним можно было определить положение
вашгердов, на которых совершалась промывка песков. В выработках, куда
въезжали и выезжали приисковые двухколесные тележки-таратайки, можно было
рассмотреть только одни мужские головы, в валяных шляпах и фуражках, а около
вашгердов суетилась голосистая пестрая толпа женщин. В глубине прииска, где
дорогу Панье загородила невысокая каменистая горка, виднелась довольно
сложная золотопромывательная машина; издали можно было разобрать только ряды
стоек и перекладин, водяное колесо и крутой подъем, по которому подвозились
на машину пески. Люди, работавшие на машине, казались с крыльца конторы
муравьями, а когда на подъем взбиралась таратайка, то лошадь можно было
принять за комнатную муху. Рядом с машиной весело попыхивала паровая машина;
из высокой тонкой трубы день и ночь валил густой черный дым, застилавший
даль темной пеленой.
По бокам прииска, под прикрытием дремучего ельника, лепились
старательские балаганы и землянки; кое-где около них к
