Мандельштам Осип - Меньшевики Грузии
Осип Мандельштам
Меньшевики Грузии
1
Оранжерея. Город-колибри. Город пальм в кадках. Город малярии и нежных
японских холмов. Город, похожий на европейский квартал в какой угодно
колониальной стране, звенящей москитами летом и в декабре предлагающей свежие
дольки мандарина. Батум, август 20-го года. Лавки и конторы закрыты.
Праздничная тишина. На беленьких колониальных домиках выкинуты красные флажки.
В порту десятка два зевак затерты администрацией и полицейскими. На рейде
покачивается гигант Лойд Триестино из Константинополя. Дамы-патронессы с
букетами красных роз и несколько представительных джентльменов садятся в
моторный катер и отчаливают к трехпалубному дворцу.
Сегодня лавочникам и воскресным буржуа приспичило посмотреть на самого
Каутского. И вот катерок бежит обратно: и по деревянному мостику засеменили
улыбающиеся вожди "настоящего европейского социализма". Цилиндры.
Очаровательные модельные платья - и много, много влажных, дрожащих красных
роз.
Каждого гостя бережно, как в ватную коробку, усаживают в автомобиль и
провожают восклицаниями. Одного из делегатов неосведомленная береговая толпа
принимает за Каутского, но выясняется ошибка и глубокое разочарованье:
Каутский очень жалеет, шлет привет - приехать не может. Тут же передается
другая версия: чересчур откровенный флирт грузинских правителей с Антантой
оскорбил немецкие чувства Каутского. Все-таки Германия зализывала свежие
раны... Зато приехал Вандервельде. Они уже стояли на балконе профсоюзного
"Дворца труда". Вандервельде говорил. Я никогда не забуду этой речи. Это был
настоящий образец официального, напыщенного и пустого, комического в своей
основе, красноречия. Мне вспомнился Флобер, мадам Бовари и департаментский
праздник земледелия, классическое красноречие префектуры, запечатленное
Флобером в этих провинциальных речах с завыванием, театральными повышениями и
понижениями голоса, влюбленный, влюбленный в свою декламацию буржуа, - а все
как один человек чувствовали, что перед ними буржуа - говорил: я счастлив
вступить на землю истинной социалистической республики. Меня трогают (широкий
жест) эти флаги, эти закрытые магазины, небывалое зрелище по случаю приезда
социалистической делегации.
- Вы цивилизовали этот уголок Азии (как характерно сказалось здесь
поверхностное невежество французского буржуа и презрение к старой, вековой
культуре). Вы превратили его в остров будущего. Взоры всего мира обращены на
ваш единственный в мире социалистический опыт.
2
За неделю до приезда Вандервельде в Батум пришел другой пароход. Не из
Константинополя, а из Феодосии - маленькая плоскодонная, небезопасная на
Черном море азовская баржа с палубными пассажирами, бывшими в пути семь дней.
С этим пароходом приехали крымские беженцы.
Родина Ифигении изнемогала под солдатской пятой. И мне пришлось глядеть на
любимые, сухие, полынные холмы Феодосии, на киммерийское холмогорье из
тюремного окна и гулять по выжженному дворику, где сбились в кучу перепуганные
евреи, а крамольные офицеры искали вшей на гимнастерках, слушая дикий рев
солдат, приветствующих у моря своего военачальника.
В эти дни Грузия была единственной отдушиной для Крыма, единственным путем
в Россию. Визы в Грузию выдавались контрразведкой сравнительно легко. Связь
меньшевицкой и врангелевской контрразведки была прочно налажена. Людьми
бросались туда и обратно. Отпускали в Грузию для того чтобы поглядеть, куда и
как он побежит - а потом сгребали - и обратно в ящик.
Семь дней волн
