Маринина Александра - Каменская 09
Александра Маринина. За все надо платить.
ГЛАВА 1
Ручка легко бежала по листу бумаги, испещренному формулами и
крошечными, нарисованными без линейки графиками и диаграммами. Герман
Мискарьянц работал уже девять часов без перерыва, но усталости не чувствовал.
Мысль текла ровно, может быть, излишне торопливо, и он, чтобы поспеть за ней,
писал с сокращениями, заменяя отдельные слова стенографическими символами,
которые сам же и придумывал на ходу. На тумбочке возле кровати стояли тарелки с
давно остывшей едой - обедом, который ровно в два часа приносила медсестра
Олечка. Теперь она придет только в семь, эти тарелки заберет, новые, с ужином,
оставит и слова не скажет, не посетует на то, что Мискарьянц целый день ничего
не ел. Разговаривать с пациентами, когда они работают, строго запрещалось.
Вернее, запрещалось отвлекать пациентов от работы. А уж если они сами захотят
перекинуться несколькими словами с персоналом, тогда - пожалуйста. Но только
если сами. В противном случае - ни-ни. Работа для людей, находящихся в
отделении, - это святое. Это самое главное. Для этого они и лежат здесь.
В последние дни Герман Мискарьянц стал чувствовать себя
немного хуже, появилась неприятная слабость в ногах, кружилась голова при
ходьбе, но зато работалось ему на удивление хорошо. Его лечащий врач Александр
Иннокентьевич оказался прав: здесь, в отделении, созданы все условия для
плодотворной работы, а все, что ей мешает, осталось за толстой стальной дверью.
Дома. На работе. На улице. Одним словом - ТАМ. А здесь - тишина, покой, вкусная
калорийная пища, глубокий сон, витамины. Единственное, чего, может быть, не
хватало Мискарьянцу, это прогулок. Но Александр Иннокентьевич объяснил ему, что
главное для работы - это возможность сосредоточиться, отсутствие отвлекающих
моментов. Поэтому и живут пациенты в отдельных одноместных палатах, чтобы не
мешать друг другу. Поэтому и гулять не ходят. Люди же все разные, один
помолчать любит, а другой, наоборот, разговорчив не в меру, суетлив, вот и
будет допекать своим назойливым вниманием и общением тех, кто гуляет по парку
одновременно с ним. Мискарьянц тогда согласился с врачом и вполне удовлетворялся
тем, что дышал свежим воздухом, распахнув настежь окна.
Вероятно, все-таки он чем-то болен, поэтому и работа не
ладилась в последние месяцы. Не случайно он стал чувствовать себя хуже. Но это
сейчас неважно, сейчас главное - закончить наконец программу, принципиально
новую программу защиты компьютерной информации, которую так ждут в десятках
банков. Компьютерный центр, в котором работал Мискарьянц, уже получил сотни
заказов под этот программный продукт, прибыль ожидается огромная, а у Германа
работа застопорилась. Застряла на одном месте - и все. Ни в какую. Как
говорится, ни тпру ни ну. Начальство подгоняет, заказчики обрывают телефон,
мол, мы вам сделали предоплату, а где обещанная программа? Герман начал
нервничать, но от этого работа быстрее не стала двигаться, даже наоборот. Будто
ступор какой-то нашел на него. Вот тогда ему и посоветовали обратиться к
Александру Иннокентьевичу Бороданкову, заведующему отделением в одной из
московских клиник. Как оказалось, не зря посоветовали.
Герман хорошо помнил свой первый визит к Бороданкову.
Александр Иннокентьевич оказался приятным, чуть полноватым человеком в очках с
толстыми стеклами и с крупными, хорошей формы, холеными руками.
- Наверное, я зря вас побеспокоил, - смущенно начал
Мискарьянц, - у меня ничего не болит, жалоб нет ни
