Маринина Александра - Каменская 21
Александра Маринина. Седьмая жертва.
Глава 1.
КАМЕНСКАЯ
- Не знаю, как вы,
уважаемые, а я книги Гоголя еще со школьной скамьи не люблю. Не понимаю, что в
них интересного!
Андрей Тимофеевич
оглушительно расхохотался и ловко отправил в рот очередной кусок упоительной
телятины Ирочкиного изготовления. Настя искоса глянула на Татьяну и сдержала
улыбку. До чего забавный этот их сосед! Немолодой уже мужчина, пенсионер, а
держится с ними, как мальчишка с одноклассницами. Хохочет, бородатые анекдоты
рассказывает, нимало не смущаясь их несвежестью, и даже не стесняется
признаваться в том, что не почитает одного из классиков отечественной
литературы. Обычно люди его возраста держатся с теми, кому еще нет сорока, более
солидно, с усталой многозначительностью изрекая непреложные, по их
представлениям, истины. Не таков, однако, был Андрей Тимофеевич, живущий на
одной лестничной площадке со Стасовым и его семейством.
- Ну, вообще-то,
школьное изучение литературы к любому писателю может любовь отбить, - заметил
Стасов. - Может быть, сейчас детей учат по-другому, а в наше время заставляли,
например, наизусть зубрить размышления князя Андрея под небом Аустерлица. Какой
пятнадцатилетний пацан это выдержит? Конечно, у него возникает стойкое
отвращение и к отрывку, и к роману, и ко всему, что написал Толстой. Кстати, а
как вы к Толстому относитесь?
- Я, уважаемый, к
писателям никак не отношусь, - с неожиданной серьезностью ответствовал сосед, -
у меня есть отношение только к конкретным произведениям. "Войну и мир" люблю,
"Кавказского пленника" люблю, "Севастопольские рассказы" тоже, а "Анну
Каренину", к примеру, терпеть, не могу.
- Значит, вы и к
нашей... Тане никак не относитесь? - обиделась Ирочка. - Она ведь тоже
писатель.
Андрей Тимофеевич
снова расхохотался. Делал это он так самозабвенно и вкусно, что невозможно было
не улыбнуться в ответ.
- Ира, прекрати, -
попыталась одернуть ее Татьяна. - Это называется выклянчивать комплименты.
- Так я же не себе
комплименты... - стала оправдываться Ира, но Андрей Тимофеевич прервал ее:
- Дорогие мои, не
ссорьтесь. Во-первых, у нас абстрактное обсуждение русских классиков, а не
присутствующих за столом прелестных дам. Во-вторых, насколько я знаю, вы,
Татьяна Григорьевна, пишете детективы, а я их не читаю и читать не буду даже из
уважения к вам, вы уж меня простите. А посему отношения к вашему творчеству у
меня нет и быть не может. Ну а в-третьих, лично к вам, Татьяна Григорьевна, я
отношусь с глубочайшим почтением и восхищением, равно как и квашей гостье
Анастасии Павловне, ибо молодые, умные, красивые женщины, занимающиеся тяжелой
и грязной работой, вместо того чтобы блистать в свете, неизменно вызывают
трепет в моей мужской душе.
Выдав сию
тяжеловесную, но изысканную тираду, сосед поднялся из-за стола, аккуратно
сложив при этом лежавшую на его коленях накрахмаленную салфетку.
- Засим позвольте
откланяться.
- Куда же вы, Андрей
Тимофеевич, - всполошилась Ирочка. - У нас еще пироги...
- Нет-нет, дорогая,
не могу, извините. Сын обещал подъехать, я должен быть дома. Сегодня, видите
ли, вторая годовщина смерти жены, мы собираемся съездить на кладбище.
Ира проводила соседа
до двери и вернулась в комнату. На лице ее проступила грусть, словно печальная
дата в этот день была не у Андрея Тимофеевича, а именно у нее.
- Все-таки он
славный... Простой такой, веселый... - вздохнула она, ни к кому конкретно не
обращаясь, и начала освобождать на столе место для блю
