Медведев Валерий - Тире-Тире-Точка
Валерий Владимирович Медведев
Тире-тире-точка
ПАПИНА АНТАРКТИДА
ДЕВЯНОСТО ШЕСТЬ ЧАСОВ ОЖИДАНИЯ
Пятый день от полярного лётчика Евгения Ерохина не приходило в Москву
никаких известий.
Все эти дни сын Ерохина Женька просыпался задолго до прихода
почтальона. Проснувшись в своей комнате, оклеенной обоями в синюю и белую,
как матросская тельняшка, полоску, он долго и молча смотрел на календарь.
Часами разглядывал на стене карту Антарктиды в ожидании звонка в прихожей.
Утренний звонок означал появление почтальона с отцовскими радиограммами.
Полгода звонок звонил почти что каждый день. И вдруг замолчал. Вместо
звонка в передней пятое утро звякает крышка почтового ящика и на пол, шурша,
падают газеты. А Женька с мамой ждут радиограммы уже давно - четыре дня! Это
если считать на дни, а если сосчитать на часы, то выходит, что они ждут
гораздо дольше. Женька умножил в уме двадцать четыре часа на четыре дня, и
получилось, что они с мамой ждут девяносто шесть часов.
Это если считать только на часы, а если на минуты? Женька попытался
умножить девяносто шесть часов на шестьдесят минут, но для этого ему немного
не хватило образования, поэтому он нахмурился и перевёл взгляд на потолок...
У Женьки Ерохина были такие голубые глаза, что во всём городе Москве ни
у кого не было, наверно, глаз голубее.
И хотя Женька на это не жаловался, в глубине души он ужасно
расстраивался. Мальчишка всё-таки! Будущий мужчина. Сын полярного лётчика. А
что он видит в зеркале, когда причёсывается? Не мужественный угрюмый взгляд,
а какие-то, как говорит мама, "анютины глазки". Хоть в зеркало на себя не
смотри. Или причёсывайся с закрытыми глазами... Конечно, может, в далёком
научно-фантастическом будущем голубоглазые мальчишки смогут перекрашивать
свои глаза в чёрный цвет, а пока Женьке приходится часто хмуриться. Однажды
он заметил, что если голубые глаза немного прищурить, то они превращаются в
синие! А если взять и совсем насупиться, то они даже становятся почти что
чёрными...
Когда Женька смотрит долго на белый потолок "почти что чёрными
глазами", то ему начинает казаться, что он летит высоко-высоко над
Антарктидой. Белизна потолка напоминает снег, а тени на потолке от
замысловатых линий оконных занавесей - очертания берегов. Одна тень
вычертила береговую линию моря Амундсена, другая - остров Росса, а третья
похожа или на Берег Правды, или на Берег Китовой Бухты.
Женька перевёл взгляд на стену, где висит большая карта Антарктиды, и
начал сравнивать. Но в это время в передней раздался звонок, которого Женька
с мамой ждали четыре дня, вернее, девяносто шесть часов!
- Радиограммы! - крикнул Женька, срываясь с постели и со скоростью
антарктического циклона врываясь в переднюю. - Радиограммы!
За Женькиной спиной раздались торопливые мамины шаги. И когда он
распахнул входную дверь, мама уже была в прихожей, а на пороге стояла
почтальон. В руках у почтальона было много радиограмм, так непривычно много,
что мама испугалась. И Женьке стало как-то не по себе, он даже забыл
нахмуриться и тревожно смотрел большими голубыми глазами...
Почтальон молча протянула Валентине Николаевне газету "Правда" с
портретом лётчика Ерохина на первой странице и целую пачку радиограмм.
- А мне? - спросил Женька сурово.
- А тебе, как всегда, отдельная! Держи!.. А теперь распишись...
Женька вывел в книжке почтальона свою подпись, взял в одну руку
радиограмму, в другую - газету "Правда" и впился глазами в фотографию. На
фотографии Женькин папа стоял со
