Медведева Наталия - Лень
Наталья Медведева
ЛЕНЬ
Они стали любовниками, оттого что им обоим нечего было делать. И именно в
тот день, из-за ее смертельного желания опохмелиться после очередной никчемной
вечеринки, закончившейся пьянкой в ресторане. Представить же себя залезающей в
автомобиль, едущей в "Севен-илевен" - наиболее ограбляемый двадцатичасовой
мини-магазин - за пивом, не хватило силы. Тем более похмельной. Лос-Анджелес,
как периной, был накрыт смогом и жарой. Она согласилась на его предложение
сходить на ленч. Главное, что машиной должен был править он.
Они дружили семьями уже год. Виктор и его жена Алла - он, как и
большинство мужчин, выехавших из СССР в сознательном возрасте, женат был на
соотечественнице. Она, "Верок", как он будет называть ее, и ее муж саша с
маленькой буквы. Потому что на его месте мог быть какой угодно другой саша. Ей
в голову никогда не приходило, что с Виктором у нее будут какие-то отношения,
кроме встреч для застолий у него или у них дома, часто заканчивающихся все в
том же русском ресторане. То есть и Виктор тоже ничем особенным не отличался и
тоже мог бы быть с маленькой буквы. Что только лишний раз подчеркивает ее
неразборчивость, лень и послушание течению. Виктор приходил в ресторан и когда
Вера пела там. Обычно стоял у стойки бара, пил коньяк и нервно покусывал губы,
глядя на сцену.
Они сидели в слабо освещенном, прохладном зале "Хамбургер-Омлет" на
Беверли-драйв, в Беверли-Хиллз. В то время как его жена работала в какой-то
компании инженером, а ее муж был владельцем автомастерской. Виктор с аппетитом
уминал двойной бургер с грибами - коронное блюдо "Омлета", она - третий
Хайнекен. У Витьки блестели губы. "Губки бантиком, а глазки два огня...,, -
пропелась у нее в голове блатная песенка времен нэпа... У Витьки был дамский
рот. Будто подкрашенный химической помадой. Как у девушек на открытках
довоенного времени, с голубками по углам и надписями золотом, вроде: "Лучше
вспомнить и посмотреть, чем посмотреть и вспомнить". И руки у него были
дамские - купеческо-боярские, пухлые, с острыми аккуратными ногтями.
Ее будущий любовник посигналил официанту пальцем и им же покрутил над
столом, имея в виду счет. Он всегда объяснялся жестами с обслуживающим
персоналом. Или говорил ей: "Слушай, скажи ему... попроси его... пусть он
принесет..." Он отказывался говорить по-английски, хотя жил в Штатах шесть
лет. Из-за презрения к Штатам.
Как только они вышли из "прохладного" ресторана, одежда сразу прилипла к
их спинам. Застывшая жара Лос-Анджелеса будто затаилась. Цифры термометра на
высотном здании тоже застыли на ста четырех градусах по Фаренгейту. Немногие
прохожие, казалось, не шли, а плыли, будто не выходили из автомобилей, а
медленно из них выпадали. Они тоже "поплыли" вверх по Беверли-драйв, к машине
Виктора.
В этой части улицы - между Вилшир- и Олимпик-бульварами - размещалось
много ювелирных магазинов. Не таких шикарных, как на Родео-драйв, и к тому же
будто конспирирующихся. Витька задержался у одной из витрин.
- Я сюда вещь сдал... А, вот она... Еще не продалась. - Он показал на
портсигар голубой эмали, с двуглавым орлом посередине из россыпи бриллиантов,
и добавил: - Фаберже.
- Знаю я твои фаберже. Они в Бруклине изготавливаются, - засмеялась Вера.
Витька зарабатывал, продавая поддельные предметы русской старины. За что и
заработал уже - условно, правда, - два года.
Третья волна эмиграции из СССР - впрочем, о любой эмиграции можно сказать
то же самое - обогатила Америку не толь
