Библиотека в кармане -русские авторы

         

Мережковский Дмитрий - Воскресшие Боги


Дмитрий Сергеевич Мережковский
Воскресшие боги
ПЕРВАЯ КНИГА. БЕЛАЯ ДЬЯВОЛИЦА
Во Флоренции, рядом с каноникой Орсанмикеле, находились товарные склады
цеха красильщиков.
Неуклюжие пристройки, клетки, неровные выступы на косых деревянных
подпорах лепились к домам, сходясь вверху черепичными кровлями так близко,
что от неба оставалась лишь узкая щель, и на улице, даже днем, было темно. У
входа в лавки висели на перекладинах образчики тканей заграничной шерсти,
крашенной во Флоренции. В канаве посередине улицы, мощенной плоскими
камнями, струились разноцветные жидкости, выливаемые из красильных чанов.
Над дверями главных складов -- фондаков виднелись щиты с гербом Калималы,
цеха красильщиков: в алом поле золотой орел на круглом тюке белой шерсти.
В одном из фондаков сидел, окруженный торговыми записями и толстыми
счетными книгами, богатый флорентийский купец, консул благородного искусства
Калималы- мессер Чиприано Буонаккорзи.
В холодном свете мартовского дня, в дыхании сырости, веявшей из
подвалов, загроможденных товарами, старик зяб и кутался в облезлую беличью
шубу с истертыми локтями. Гусиное перо торчало у него за ухом, и слабыми,
близорукими, но всевидящими глазами он просматривал, как будто небрежно, на
самом деле внимательно, пергаментные листки громадной счетной книги,
страницы, разделенные продольными и поперечными графами; справа "дать",
слева -- "иметь". Записи товаров сделаны были ровным круглым почерком, без
прописных букв, без точек и запятых, с цифрами римскими, отнюдь не
арабскими, считавшимися легкомысленным новшеством, непристойным для деловых
книг. На первой странице было написано большими буквами: "Во имя Господа
нашего Иисуса Христа и Приснодевы Марии счетная книга сия начинается лета от
Рождества Христова тысяча четыреста девяносто четвертого".
Окончив просмотр последних записей и тщательно исправив ошибку в числе
принятых под залог шерстяного товара латтов продолговатого стручкового
перцу, меккского имбирю и вязок корицы, мессер Чиприано с усталым видом
откинулся на спинку стула, закрыл глаза и начал обдумывать деловое письмо,
которое предстояло ему послать главному приказчику на суконную ярмарку во
Франции, в Монпелье.
Кто-то вошел в лавку. Старик открыл глаза и увидел своего мызника,
поселянина Грилло, который снимал у него пахотную землю и виноградники на
подгорной вилле Сан-Джервазио, в долине Муньоне.
Грилло кланялся, держа в руках корзину с яйцами, старательно
переложенными соломою. У пояса его болтались два живых молоденьких петушка
на связанных лапках, хохолками вниз.
-- А, Грилло! -- молвил Буонаккорзи со свойственной ему любезностью,
одинаковой в обращении с малыми и великими.--Как Господь милует? Кажется,
нынче весна дружная?
-- Нам, старикам, мессере Чиприано, и весна не в радость: кости ноют-в
могилу просятся.
-- Вот к Светлому празднику,--прибавил он, помолчав,-- яичек да
петушков вашей милости принес.
Грилло с хитрой ласковостью щурил свои зеленоватые глазки, собирая
вокруг них мелкие загорелые морщины, какие бывают у людей, привыкших к
солнцу и ветру.
Буонаккорзи, поблагодарив старика, начал расспрашивать о делах.
-- Ну, что, готовы ли работники на мызе? Успеем ли кончить до свету?
Грилло тяжело вздохнул и задумался, опираясь на палку, которую держал в
руках.
-- Все готово, и работников довольно. Только вот что я вам доложу,
мессере: не лучше ли подождать?
-- Ты же сам, старик, намедни говорил, что ждать нельзя,-- может
кто-нибудь раньше догадать





Содержание раздела