Михайлов Владимир - Милов 1 (Ночь Черного Хрусталя)
ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВ
НОЧЬ ЧЕРНОГО ХРУСТАЛЯ
* * *
— Доктор Рикс! Срочно — город! ОДА!
Женщина выхватила из кармана халата плоскую коробочку коммутива. Нажала кнопку.
— Доктор Рикс? — Голос в коробочке казался сплющенным. — Снова ОДА! Девочка, роды проходили нормально…
Женщина опустила веки — может быть, чтобы никто не увидел в ее глазах отчаяния. Но голос ее в наступившей мгновенно тишине прозвучал спокойно, почти безмятежно, как если бы ей сообщили — ну, что лампочка в прихожей перегорела, например; только свободная рука непроизвольно сжалась в кулак:
— Что предприняли?
— Сразу же, по инструкции, дали кислород. Затем…
Она слушала еще несколько секунд.
— Пока дышит нормально. Однако…
Она перебила:
— Готовьте к перевозке. Сейчас к вам вылетит вертолет.
— Доктор, хотелось бы… Видите ли, ее отец — Растабелл. Она знала, кто такой Растабелл.
— Не волнуйтесь, все будет отлично.
Рука с коммутивом медленно опустилась, бессильно повисла, но лишь на секунду.
— Доктор Карлуски, разрешите… Он кивнул узким, морщинистым лицом.
— Разумеется, доктор Рикс. Я уверен — это вчерашний выброс; следовало ожидать…
На несколько мгновение выдержка изменила ей:
— Шесть наших обращений к этому их правительству, шесть успокоительных ответов — и все на бумаге, только на бумаге… В конце концов, это же их дети, а не мои.
— Ну, что вы, — сказал доктор Карлуски, стянув морщины в улыбку. — Правительства всегда бездетны. Хорошо, что у нас еще есть гермобоксы.
— Еще три, — ответила она уже в дверях. — Что будет потом — не знаю…
— А кто знает? — сказал ей вслед доктор Карлуски.
* * *
Что будет потом, не знал никто. Ни здесь, в Международном Научном центре ООН, располагавшемся в уютном уголке Европы, в Намурии, — ни, пожалуй, во всем мире.
Правда, не было уже той растерянности, что сопутствовала первым подобным случаям — сперва вовсе непостижимым, потому что младенцы рождались вроде бы совершенно здоровыми, были они доношены, выходили правильно, не было ни удушения пуповиной и никаких других бед из числа тех, что подстерегают еще не родившегося. Вскрытия показали, что дети были совершенно нормальными — только их крохотные легкие выглядели как бы сожженными если не кислотой, то удушливым газом; а ведь ничего, кроме воздуха, каким все дышат, не содержалось в родильных залах.
Все дышат, а эти вдруг не захотели: один, другой, третий, четвертый — и, как говорится, пошло поехало. Не только в Намурии, хотя небольшая страна эта сказалась одной из первых, и не только в Европе; другая закономерность, правда, прослеживалась: чем ближе к большим промышленным районам, тем чаще такие случаи происходили, потому что тем меньше оставалось в этих местах того, чем можно дышать. Отказ дышать в атмосфере; вот что такое ОДА.
И в самом деле: можно ли было называть старым и легким словом «воздух» нынешнюю смесь кислорода и азоте со всеми теми неисчислимыми добавками, какими обильно обогащала ее цивилизация: продуктами сгорания твердого, жидкого и газообразного топлива в цилиндрах и камерах автомобилей, тепловозов, теплоходов, самолетов, энергостанций, заводов и фабрик, ракет; отходами промышленности — химической прежде всего, но не только, продуктами сжигания мусора; тончайшей цементной, фосфатной, другой всякой пылью; отбросами горнодобывающей и горнообрабатывающей промышленности — да что перечислять, тут впору заводить Черную книгу, чтобы на множестве ее страниц всерьез заняться поименованием всего того, чем мы за десятилетия усовершенствовали наивно примитивную стихию, а зд
