Михайлов Владимир - Не Возвращайтесь По Своим Следам
Владимир Михайлов
НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ ПО СВОИМ СЛЕДАМ
Чем дальше, тем больше люди трезвели, и на столе прибавлялось полных
бутылок. Потом разом поднялись и пошли одеваться.
Встречать Зернова собралось человек двадцать - двадцать пять. Могильщики
проворно орудовали лопатами, подхватывая вылетавшую снизу землю и кидая в
кучу. Затем, без труда подведя длинные полотнища, подняли гроб; ящик с
косыми стенками стоял на образовавшейся у могилы рыхлой насыпи - белый, как
подвенечное платье. Вдова подошла вплотную, утирая глаза. Открыли крышку;
Зернов лежал бледный с голубизной, как снятое молоко, худой, спокойный,
старый. Было ему, впрочем, неполных пятьдесят всего, но измучила болезнь.
Три человека выступили и сказали, что полагалось, в том числе Сергеев и
директор - его стали уже называть новым. "Дорогой друг, - сказал директор, -
мы рады, что ты возвращаешься в наши ряды, мы высоко ценим вклад, который
тебе предстоит сделать в нашу сложную и противоречивую издательскую
деятельность, недаром ты долгие годы проработаешь заведующим ведущей
редакцией, и потом еще несколько лет редактором, и даже еще позже, студентом
уже, будешь проявлять свои недюжинные способности, организаторский талант и
высокую принципиальность, и всю твою предстоящую жизнь люди будут любить
тебя". И так далее. Потом гроб закрыли, но заколачивать уже не стали;
шестеро встречавших, кто поздоровее, натужась, подняли гроб на плечи и
понесли по неширокой, с первыми опавшими листьями аллейке к воротам. Вторая
смена, еще шестеро, шла сразу за родными и близкими.
За воротами кладбища ждал специальный, с широкой черной полосой по борту
автобус из бюро услуг и еще "Латвия", издательский, а также директорская
"Волга" и "Лада" Сергеева. Жидкая процессия медленно вышла из ворот, гроб
закатили по металлическим, блестевшим от употребления штангам в автобус, -
водитель помогал изнутри, - расселись сами; вдову - она еще была вдовой, а
женой Сергеева уже почти год как перестала быть - Сергеев посадил в машину
рядом с собой, и поехали.
Дома была возня, пока гроб по неудобной, как во всех подобных строениях,
которым предстояло возвышаться еще лет тридцать, лестнице внесли на
четвертый этаж. Из квартир, мимо которых проносили гроб, тут и там
выглядывали соседи, кто-то сказал другому: "Да это Зернов вернулся, из
шестнадцатой квартиры, который болеть будет". "А, знаю, знаю", - ответил
другой. В квартире гроб поставили на стол, с которого успели уже убрать
бутылки и закуски. Снова сняли крышку, прислонили к стене. Людей
прибавилось; входили, некоторые даже в пальто, стояли минутку подле
открытого гроба, кланялись или просто кивали и, помедлив еще немного,
уходили. К вечеру немногие оставшиеся вынули Зернова из гроба, и гроб сразу
же увезли; Зернов лежал теперь на кровати, с него сняли смертное, одели в
пижаму, закрыли с головой простынею. Помогала Люда, невестка, жена
Константина, он был сыном Зернова от другой жены, к которой Зернову
предстояло вернуться теперь только через двадцать с лишним лет. Люда была
беременна, ходила с заплаканными глазами, Константин тоже очень грустен был,
они двое с остальными почти не разговаривали, а если шевелили губами, то
бормотали что-то неразборчивое, и им отвечали так же. Закончив, ушли - Люда
двигалась осторожно, переваливаясь, оберегая живот, Константин ее
поддерживал, обнимая рукой за спину. Слышно было, как за ними защелкнулся
замок и почти сразу внизу захлопали дверцы такси.
Остался только Сергеев. Наталья Васил
