Михайлов Владимир - Особая Необходимость
Владимир Михайлов.
Особая необходимость
- Это у нас рассказывали, бывало, по вечерам, - начал Сенцов.
- Да, по вечерам... - со вздохом отозвался Раин.
Вечера были далеко.
Вечера остались там же, где и тень деревьев, прозрачные, бегущие по
круглым камешкам ручьи, белые облака и веселые огни городов.
На расстоянии в семьдесят с лишним миллионов километров осталось и
многое другое. Все то, что называлось необъятным словом - Земля.
Родная планета должна была, верно, показаться отсюда совсем
ничтожной: она давно уже превратилась в звездочку, неотличимую от
других. Но наперекор расстоянию, или благодаря ему, - для космонавтов
Земля становилась гораздо больше, ближе, - родная до невозможности.
- Так вот, - продолжал Сенцов, сдерживая улыбку и внимательно
оглядывая всех прищуренными глазами. - Баранцева вы все, конечно,
помните, - ну, заведующего сектором астронавигации Института. В плане
подготовки намечалось вывести в полет на околоземную орбиту и всех
преподавателей - чтобы получше разбирались в психике курсантов. (На
лицах космонавтов мелькнули улыбки.) И вот приходит очередь
Баранцева...
Сенцов остановился на полуслове.
Звук мягкий и печальный зародился где-то под потолком. Постепенно
он усиливался, приобретал остроту, холодной иглой колол уши. Мигнули
голубые плафоны. Затем звук, словно устав, пошел на убыль и затих на
низкой, чуть хрипловатой, ворчливо-жалобной ноте.
- Быть по местам! - скомандовал Сенцов, хотя все и так сидели на
своих местах. - Через десять минут - поправка...
...От сильного толчка на мгновение закружилась голова, качнуло в
креслах. На экране заднего обзора мелькнули и погасли длинные,
безмолвные языки огня.
Сенцов, нагнувшись к укрепленному в центре пульта - прямо перед его
креслом - микрофону, нажал клавишу, раздельно продиктовал:
- Двадцать - сорок две... Автоматически выполнен коррекционный
поворот. Уточненный курс...
Лаймон Калве, оператор, со своего поста управления молектронным
вычислителем уже протягивал командиру ленту. Сенцов, чуть наклонив
голову, неторопливо назвал показания интеграторов - цифры трехмерных
координат корабля в пространстве.
- Экипаж здоров, механизмы и приборы без нарушений, происшествий
нет. Все.
Он выключил микрофон. Повернул свое кресло (среднее из пяти,
помещавшихся в выгибе подковообразного пульта) так, чтобы лучше видеть
товарищей.
Космонавты сидели молча - неподвижные, сумрачные. Казалось,
привычная сирена вдруг отняла у них веселость и заставила забыть то, о
чем начал было рассказывать Сенцов, и задуматься о чем-то своем -
тайном, о чем не говорят вслух. Надо было улыбнуться, и Сенцов
улыбнулся. Но глаза его смотрели серьезно и испытующе.
Высокий, широкоплечий Калве, новичок в космосе и человек явно
"некосмических габаритов", как шутили товарищи, сидел, погрузившись в
размышления, машинально поглаживая рукой редеющие волосы. Он казался
глыбой, позаимствовавшей спокойствие и невозмутимость у своих
счетно-решающих устройств, и вряд ли кто-нибудь, кроме командира,
догадывался о той затянувшейся болезни - боязни пространства, которая
все еще мучила Калве, Ничего, Лаймон не подведет.
Рядом с ним откинулся в кресле Раин. Глаза его были полузакрыты, и
всем своим отрешенным видом он словно бы давал понять: меня занимает
вовсе не предстоящее, а лишь некоторые особенности отражения от
поверхности Марса, подмеченные при наблюдении именно отсюда, с
относительно небольшого расстояния, из пространства, где нет
атмосферных помех. И, собств
