Моисеев Юрий - Титания ! Титания !
Юрий Моисеев
ТИТАНИЯ! ТИТАНИЯ!
Вселенная не только более необычайна, чем мы представляем, она более
необычайна, нежели мы можем себе представить.
Дж. Холдейн
1
- О-ox! - протяжный стон длился, казалось, бесконечно, наконец резко
оборвался на высокой ноте и замер в дальнем конце зала.
- Выше болевой порог, Иван! - стремительно повернулся к дежурному
испытатель, сидевший у главного пульта.
- Есть, Майкл! - хмуро ответил дежурный, пробежав гибкими пальцами по
клавиатуре дублирующего пульта, укрощая вздыбившуюся изумрудную кривую на
экране, пока она не пошла медленной ровной волной.
- Теперь следующая серия. - Испытатель проглядывал стопку перфокарт и,
морщась, отогнал ладонью дымок сигареты. - Параметры те же, напряжение
повышай постепенно. Пошли!
Иван повел тумблер настройки, пристально глядя на экран и проверяя на слух
щелчки делений. В тишине зала из динамика раздались звуки, напоминавшие
учащенное дыхание. Рубиновый огонек пульсометра замигал в ускоренном
ритме. Скачками, увеличивая амплитуду, понеслась синусоида. Вдруг тумблер
сразу прошел несколько делений. И долгий вздох динамика кончился вскриком.
Иван резко снял напряжение.
- А, черт побери! - яростно дернулся испытатель. После тягостной паузы он
устало махнул рукой. - Ладно, на сегодня хватит. Мы явно работаем на
Финнегана.
На крайних панелях машины погасли красные огни, словно сомкнулись
немигающие зрачки хищной птицы, налитые кровью. Растаяла непроницаемая
дымка сплошной стеклянной стены, и прозрачный вечер заглянул в зал, как бы
недоумевая: неужели никому не нужны синева высокого неба, захватывающая
дух, и ясность великих вод, и пьянящий воздух, и цезарский багрянец заката?
Они постояли у окна, отдыхая. Иван поглядел на расстроенное лицо
испытателя, на его вздрагивающие руки и наконец осторожно сказал:
- Майкл, ты слишком остро воспринимаешь. Этак тебя надолго не хватит. Ты
сам выбрал экстремальный режим, и досадовать не на кого. Мы обычно
предпочитаем постепенно подходить к предельным условиям.
- Все это хорошо, но, скажи на милость, зачем потребовалось конструировать
электронно-вычислительную машину, которая реагирует криком боли на
отступление от намеченных параметров? Если бы не ее уникальная память, я в
жизни бы не связался с нею.
- Историю машины ты знаешь не хуже меня, - спокойно возразил дежурный,
вешая в шкаф халат и натягивая пиджак на широкие плечи. - Конструктор
хотел, чтобы испытатели ни на секунду не забывали: они вторгаются в самые
сокровенные глубины материи, чтобы не забывали о том, что за участие в
экспериментах человека множество животных нашей планеты заплатили своей
жизнью. Человек не имеет права рассматривать животное только как источник
мяса, шкур, костей и информации. - Бледное лицо Ивана порозовело и в
голосе послышались металлические ноты.
- Не означает ли это, - холодно взглянул на него Майкл, - что испытателям
внушается некий комплекс вины?
- Вряд ли это входило в намерения конструктора.
Спустившись в холл, Майкл направился к выходу, но Иван жестом остановил
его и подвел к витрине, где лежало несколько книг в темно-багровых
переплетах, а поодаль - фолиант в обложке радостного пурпура.
- Вот наши книги жизни и смерти. Это, - легко коснулся Иван книг в
переплетах цвета запекшейся крови, - книга смерти. Здесь животные и птицы
планеты - жертвы человеческой цивилизации. А в этой книге жизни, - лицо
его словно засветилось, когда он открыл первую страницу пурпурного
фолианта, - названы животные, возв
