Моисеев Владимир - Будем Жестокими
Владимир МОИСЕЕВ
БУДЕМ ЖЕСТОКИМИ
Посвящается астроному С. Грачеву
1. ПОЛЬ КОЛЬЦОВ, ЛИТЕРАТОР
Воздух был тяжелый и влажный, но дождя не было. В сером, по-осеннему
тоскливом небе, как на проявляемой фотографии, на секунду возник блеклый
солнечный диск, и лужи на аэродромном поле тотчас отозвались разноцветными
огоньками. Получилось красиво. Не иначе, масляная пленка, подумал Поль и
непроизвольно рассмеялся. Он перебросил плащ через руку и вместе с другими
пассажирами пошел за стройной девочкой в форме к зданию аэровокзала.
Всякий раз, когда он возвращался в этот город, его охватывала
непонятная, ничем неоправданная радость. И, наверное, это было стыдно,
потому что скорее подходило одинокому затравленному зверю, чем модному
писаке.
Об этом стоило подумать.
Инстинктивное желание забиться в самый дальний, самый темный угол,
подчиняться только инстинкту. Избавиться раз и навсегда от унизительной
привычки думать. А может быть, потребность в мыслях тоже инстинкт?
Условный или безусловный?
Повторять - думать бесполезно, думать неприятно, думать обидно...
Любая мысль - это уже насилие, измена человеческому существу. Не в
отсутствии ли мысли истинное единение с природой? Станьте кустом, станьте
травой, станьте журчащим ручьем!
Повторяйте - думать неинтересно, думать немодно, думать стыдно...
Нелюбовь к мыслям. Нелюбовь к мыслящим.
Может быть, доверительные беседы врача.
Может быть, показательные товарищеские суды.
Может быть, самосуды перед опустевшим университетом.
И все повторяют - думать глупо, думать опасно. думать страшно.
Шарлатаны, за умеренную плату обучающие обходиться без мыслей.
Длинные очереди пациентов. И так далее.
Поль задыхался от смеха. Он попробовал придушить свое неуместное
воодушевление воспоминанием о ласковом южном море, с которым простился
пару часов тому назад, но вспомнил только вышку дальнего обзора,
установленную почему-то прямо на пляже, и темные силуэтики патрульных
катеров на горизонте.
Девочка провела пассажиров мимо бронетранспортеров патрульной службы
и, после проверки документов, впустила в зал ожидания.
Поль пробивался сквозь толпу встречающих, ловил их скользкие
безразличные взгляды и радовался, что наконец-то до него никому нет дела.
А потом радость исчезла, потому что откуда-то сверху грянул бравый военный
марш, и Поль сразу же почувствовал себя идиотом.
Багаж задержали. Очередная проверка, наверное. Ищут, ищут, а что ищут
и сами не знают.
Чтобы хоть как-то убить время и не мозолить глаза людям из
специальной секции, которые медленно бродили по залу, проверяя документы у
подозрительных лиц, Поль отошел к большим щитам с информационными листками
Главного полицейского комиссариата.
На сегодняшний день в опасных преступниках значились трое: Петр
Савар, исследования аппарата Гольджи, Акка Иноуэ, дифференциальные
уравнения и Николай Пратолини, компактные галактики Цвикки.
Поль не поверил своим глазам. Малыш Николенька - государственный
преступник. Оказывается, все пять лет, прошедшие со дня принятия
Чрезвычайного закона о запрете ряда теоретических исследований и
разработок, он продолжал заниматься этими проклятыми галактиками в
подполье. Николенька - городской партизан! Смешно. Впрочем, не очень.
Скорее оскорбительно. Полю было неприятно, что слабенький Николенька
оказался способным бороться за свои убеждения, пусть даже так неумело и
неумно, а он, так всегда гордившийся своей независимостью, с готовностью
забросил работу, едва кому-то там пришло в голову
