Библиотека в кармане -русские авторы

         

Молчанов Андрей - Дао


Андрей Молчанов
Дао
Меняя маски, он искал лицо.
1.
Цветной фантом сна. Прозрачно-зыбкий, как ломкий трепет
радуги в отмытом стекле небосклона. Сад, молодая трава,
бело-розовый снег цветения вишен и слив, мама. Бесконечная
нежность глаз ее и рук, устремленных ко мне, а я - что со
мной?.. Я полон тревожного, темного чувства, словно блеснуло
неподалеку тело змеи. Ощущение утраты, вот что точит меня, оно
вспугивает мираж, и сон тает, призрачные нити его ускользают из
их сомкнутых пальцев, и вот пробуждение, беленая скука потолка,
сизые утренние тени на стенах спальни...
Лицо мамы. Я только что видел его, и вновь забыл, и уже не
могу воссоздать мгновение его узнавания - внезапное и
пронзительное своей подлинностью, память моя пуста так же, как
была пуста вчера, и год, и десять, и сорок лет назад.
О матери знаю не много, почти ничего, и может, поэтому
характер и судьба ее кажутся странными, даже загадочными:
родилась в Тибете, затем попала в Монголию, где встретилась с
отцом - русским офицером, с кем решилась уехать еще дальше, уже
окончательно на чужбину, ставшую землей моего рождения.
----------------------------------------------------
* - Категория китайской классической философии,
означающая, в частности, смысл человеческой судьбы. Путь.
(кит.)
Отец был сирота, а родных матери впоследствии я
разыскивал, но безуспешно, а хотелось, безотчетно хотелось
увидеть этих людей, пусть до сих пор не пойму, что толкало меня
на поиски их: любопытство, голос крови или же стремление найти
свои корни?
Да, наверное, стремление изжить в себе чувство выпавшего
из цепи звена: трудно познать себя и правильность пути своего,
не зная, откуда ты, хотя большинство живет в подобном неведении
припеваючи, и, видимо, не без оснований, поскольку терзаться
неизвестностью отвлеченного - дело, доходов и выгод не сулящее.
Помню белизну полотняных занавесочек на больничных
оконцах, старушечье скорбное лицо без губ и далекий грохочущий
сквозняк поезда...
Это была какая-то станция, куда я попал, оглушенный
взрывом цистерны с горючим. Я ехал с родителями к месту службы
отца, и ночью произошел этот взрыв, пощадивший меня и унесший
самое и поныне дорогое - отца и мать.
Мне было тогда три года.
Фотографии отца сохранились, а матери - нет, и облик ее
быстро утратился детской памятью, хотя вдруг чудо сегодняшнего
сна воскресило его? Но только зачем? Чтобы вновь забыть и
вновь, как и прежде, напрасно пытаться припомнить, а после -
отчаяться? И отупело ворошить вороха былого до той минуты, пока
в последнем кадре затертого фильма жизни не увидишь себя таким,
каков сейчас, и задаться вопросом: так ли жил, как надо? - и
вместо ответа обмереть сердцем в удушье сомнения.
В комнате предрассветная жара - тяжелая и тупая, как
чугунная гиря. С усталой покорностью ходят под потолком лопасти
вентилятора. Кондиционер дышит едва уловимой прохладцей, хотя
включен на полную мощность. Надо вызывать специалиста - здесь,
в Гонконге, с наступлением майского пекла, спасение и отрада
лишь в той среде обитания, где гудят, жужжат и фыркают, гоняя
сжиженный газ по металлическим спиралям, ящики, остуживающие
воздух и воду.
Моя религия буддизмм, секта чань. Запретов на достижения
техники она не налагает, что мне, человеку верующему в Бога, но
не в его земных наместников и в их институты, на руку,
поскольку являюсь членом братства, а отступления от "священных"
предписаний наверняка бы вызвали в тамошней среде ненужные
умозрения и толки. А я и б





Содержание раздела