Можаев Борис - Даян Геонка
Борис Можаев
ДАЯН ГЕОНКА
Ранним морозным утром я вышел из домика лесничего и направился к
Усинге, небольшому удэгейскому селу, расположенному на берегу Бурлита в
глубокой тайге. В Усинге нет ни одной улицы, небольшие деревянные избы
стоят в совершенном беспорядке группами или в одиночку. Их владельцы,
очевидно, выбирали места поудобнее, поближе к воде, мало беспокоясь об
улицах и переулках, будто ставили не дома, а юрты.
Стоял сорокаградусный мороз. Вскоре я почувствовал, как щеки мои
покрылись инеем. В чуткой морозной тишине все живое притаилось, даже
деревянные домики удэгейцев, казалось, теснее сошлись в кружок,
принакрывшись сизыми платками дымков. И только неугомонные синицы тоненько
звенели на опушке леса: "Дзинь, дзинь, дзинь..." Да кто-то на речке
требовал сердитым тенорком:
- Пей, ну! Пей!.. Почему ты не пьешь? Почему? - вдруг спрашивал этот же
голос растерянно и жалобно.
На землю косо и медленно спускались частые мелкие снежинки, и было
любопытно смотреть на голубовато-серое безоблачное небо. Мой попутчик до
Тахалона, удэгеец Даян Евсеевич Геонка, вел с речки рыжую мохнатую
лошаденку, так заиндевевшую, что издали я принял ее за буланую. В правой
руке он нес пустое ведро и что-то сердито ворчал себе под нос. Я
догадался, кто кричал на реке, и спросил:
- Что, не пьет, Евсеич?
- Не пьет, - отвечал он, потягивая упиравшуюся лошадь. - Кабанья голова
в ведре была. Вот и не пьет, отфыркивается только. Такой упрямый лошадка.
Около изгороди из жердей стояли розвальни с одной оглоблей более
длинной, чем другая. Упрямая лошадка покорно встала в оглобли и задремала.
Даян быстро запряг ее, бросил две охапки темно-бурого таежного сена, и мы
тронулись.
Геонка едет встречать дочь и сына, студентов педагогического института,
прибывающих на новогодние каникулы. Встреча должна произойти где-то на
перегоне между Тахалоном и Переваловским, расстояние не маленькое -
километров шестьдесят будет.
Узкая таежная дорога петляет вокруг могучих ильмов, ныряет в протоки,
поднимается на бугры и пропадает в густом кедраче. Лошадь трусит рысцой,
ритмично подбрасывая округлый лохматый круп.
Тайга словно застыла: ни шороха, ни дуновения; резко и сухо, как
валежник, хрустит под копытами снег, скрипят полозья да раздаются где-то в
стороне частые постукивания дятла.
- Сказки едете записывать? - не столько спрашивает, сколько утверждает
Даян, и я вижу, как едва уловимая улыбка подергивает его всегда
полураскрытые губы. - Я знаю много их. Только зачем говорить? Люди узнают
- смеяться будут. Скажут: Геонка рассказки теперь рассказывает, легкую
работу нашел.
Даян работает мастером по заготовке коры бархатного дерева. Сезон
заготовки еще не наступил, поэтому он несколько стыдится своего
вынужденного отдыха.
С минуту я безуспешно пытаюсь выудить из него хотя бы одну сказку.
- Зачем? - равнодушно отзывается он на мои просьбы. - Когда молодой -
сказку рассказывай. Когда старый - дела делай.
- Сколько же вам лет?
- Сорок два.
- И такие взрослые дети у вас? Уже в институте учатся.
- Э-э, старший у меня в армии отслужил. Теперь на сверхсрочника
остался, - не без гордости сказал Даян.
- Когда же вы женились? - спросил я с удивлением.
- Первый раз рано, совсем рано, - отвечал он, дергая вожжи. - По закону
младшего брата женился.
- Что же это за закон? - все более удивлялся я.
- Наши люди удэ закон такой имели: старший брат помрет - жену младший
брат забирай.
- И у вас умер старший брат, - подсказал я Даяну.
- Нет, у
