Можаев Борис - Дождь Будет
Борис Можаев
ДОЖДЬ БУДЕТ
Николай Иванович видел сон: пестрый коротконогий бык из Погорей, гремя
длинной цепью, приклепанной к ноздревому кольцу, бежал на него по тропинке
сквозь оржи. Николай Иванович бросился было в сторону, но запутался в
оржах, упал и с ужасом почуял, как у него отнялись руки и ноги, словно
ватными сделались, - ни встать, ни шевельнуться он уже не мог, только
лежал и слушал, как гремела цепь. Наконец курчавый широкий лоб быка наплыл
на лицо, заслонил собой свет...
- Ааы-ы-ы-ы! - закричал Николай Иванович гортанным сдавленным криком и
проснулся.
- Что ты, господь с тобой? Ай домовой навалился? - спрашивала,
появившись в дверях спальни, мать Старенькая.
В руках у нее было ведро, длинная цепь от дужки тянулась по полу.
- У-уф! У-уф ты, черт возьми... Никак не отдышусь. - Николай Иванович
расстегнул исподнюю рубаху, провел рукой по влажной, ходенем ходившей
груди. - Бык мне приснился, Старенькая. Чуть не забодал...
- Какой бык-то? Белый, ай черный? Если черный, то к болезни.
- Пестрый... из Погорей.
- Пестрый? Пестрый я уж и не знаю к чему.
- Лоб у него курчавый; кудри черные, как у ихнего председателя
Мышенкина. В носу кольцо, а от нее цепь длинная... Гремит! - Николай
Иванович увидел вдруг цепь на полу. - Так это ты гремела цепью-то?
- За водой вот собралась, а цепь никак не привяжу. Глаза-то плохо
видят, - смущенно оправдывалась мать Старенькая. - Вроде узел сделаю, но
потяну - отвязывается. Приклепал бы мусатку. - Она снова ушла на кухню.
- Ну да... Мне только мусатки сейчас приклепывать.
Николай Иванович встал с постели, вышел в залу, поглядел на часы, потом
в окно. Небо было чистое - ни облачка.
- Чего смотришь? - выглядывая из кухни, спросила мать Старенькая. -
Дождя, поди, ждешь? Хорошая будет погода.
- Откуда ты знаешь?
- По радио слыхала. Ночью передали - дождя не будет. Будут только эти
самы... осадки.
- А что ж такое означают эти самые осадки?
- Роса!.. За ночь оседает. Осадок есть, а дождя нет.
- Ты у нас, Старенькая, прямо как ходячий календарь колхозника. Все
растолковать сумеешь. Но к чему бы это бык меня бодал, а?
- Кабы черный бык, тогда к болезни. А этот пестрый? И волосы у него,
говоришь, на лбу кучерявются, как у того председателя. Он чей же, этот
бык-то?
- Того самого председателя... Из Погорей. Я еще торговал этого быка.
Чистый холмогор!
- Значит, у тебя с ним сурьезность будет.
- С кем? С быком, что ли!
- С каким быком! Говоришь чего не надоть... С председателем!
- Если бы только с председателем... Это еще - горе не беда.
Николай Иванович мечтал о дожде. Дождь не столько нужен был для земли,
как для него, председателя. Пойдет дождь - не будут сегодня жать пшеницу;
а не пойдет - заставят. Да мало того, еще и на бюро вызовут. А там -
подставляй загорбину. Уж накостыляют.
Жизнь неожиданно преподнесла Николаю Ивановичу "сурьезность", как
говорит мать Старенькая. К первому июля приказали сверху составить виды на
урожай. Бумагу прислали, которая заканчивалась грозными словами: "Лица,
подписавшие отчет о видах на урожай, несут персональную ответственность за
правильность сообщенных сведений..." Ничего себе! Попробуй по траве
определи эти "виды на урожай". Овес еще и в трубку не вышел, а просо
только проклюнулось. И озимые еще цвели. Не будет дождя под налив - и
сразу центнеров по семь не доберешь на гектаре. Вот и гадай, и неси
ответственность...
Подали отчет. И себя не обидели, и от правды далеко не ушли. Но тут
приехал сам Басманов: "Занизили
