Можаев Борис - Маша
Борис Можаев
МАША
Из окна приземистой дощатой конторы Маше хорошо видна стройка: сначала
две толстые, короткие, словно срубленные, трубы - их пока еще кладут, -
потом широкая красная коробка банно-прачечной; чуть сбоку, перепадом к
Амуру идет будущая улица, настолько перекопанная траншеями и котлованами,
что земляные отвалы подходят под самые крыши строящихся двухэтажных домов.
А там, под откосом, у амурского берега, поднимается стальная башня, в
пролетах которой лепятся, словно ласточки, маляры. В лучах предзакатного
солнца они выглядят совершенно черными.
Маша старается угадать, который из них Федя и далеко ли от него
работает Зинка. "Уж она не отстанет, - думает Маша про Зинку. - На небо и
то увяжется за Федей". Маша знает, что маляры красят эту башню черной
краской с необычным названием кузбасс-лак. Почему кузбасс-лак? Неужели эту
краску привозят из Кузбасса сюда на Амур? Надо непременно спросить у Феди.
Он, должно быть, знает.
В последнее время Маша была влюблена в Федю, бригадира маляров. Не так
уж чтоб по-настоящему, а мысленно, как говорит она. Маша старалась
отыскать в человеке какую-либо примечательную особенность и уж потом
влюблялась в него. Но никто, конечно, и не догадывался об этом. Федя Маше
нравился тем, что был бесстрашным верхолазом, работал на стройке
Варшавского дворца и имел за это польскую похвальную грамоту. Однажды Маша
видела в руках у Феди книжку, закладкой которой служила денежная польская
ассигнация по названию "злот". Правда, вокруг Феди в последнее время все
увивалась Зинка, приехавшая из какой-то таежной экспедиции. Скандальная
особа. Но Маша и не думала вступать с ней в соперничество: ведь она же
влюблена просто так, мысленно.
- Маша, пронормируй наряды! - прерывает ее размышления прораб Булкин.
Маша не сразу понимает, что от нее хотят. С минуту она смотрит своими
робкими зеленоватыми глазами на Булкина. На нем черная спецовка и черная,
круглая, какая-то древняя шляпа. Из-под шляпы у Булкина выбиваются прямые
и темные пряди волос, и когда он сидит за столом в этом черном одеянии, то
здорово напоминает монаха, как представляют их на сцене. А шляпа у него
похожа на черепенник, какие раньше продавали на Рязанщине, откуда приехала
Маша. "Интересно, за что бы можно было полюбить Булкина?" - думает Маша и
старательно ищет в нем какую-нибудь примечательную черту. Но ничего
особенного в нем не находит.
- Маша, я кому сказал! - начинает сердиться прораб. - Опять ворон
ловишь?
Маша наконец встает, торопливой виноватой походкой идет к прорабскому
столу и берет толстую пачку истертых на сгибах нарядов.
- Да построже сверяй с контрольными замерами, - предупреждает ее
Булкин. - А то они понаписывают. Знаю я их.
- Хорошо, - с готовностью отвечает Маша и уходит за свой стол.
"Они" для Булкина - бригадиры. Маша знает, что некоторые бригадиры из
отстающих в день закрытия нарядов отчаянно ругаются с Булкиным, а ее
обзывают конторским сусликом.
- А ты не сердись на них, - утешал ее Булкин. - Это они из уважения
тебя обзывают. Строитель без ругани - что телега без колес: с места не
тронется.
И Маша не сердилась.
Новую стопку нарядов она просматривала тщательно, сверяя с контрольными
замерами. А Булкин тем временем распекал вызванного бригадира каменщиков
со смешной фамилией - Перебейнос.
- Ну зачем ты приписал в наряде - приготовление раствора? - наседал на
него прораб. - Ведь тебе же раствор готовый привозят!
- Привозят! А что это за раствор? В нем извести мало.
- А т
