Можаев Борис - Живой
Борис Можаев
Живой
1
Федору Фомичу Кузькину, прозванному на селе "Живым", пришлось уйти из
колхоза на Фролов день. Уж так повелось у них в семье - все несчастья
выпадали как раз на Фролов день. Или кто из предков сильно согрешил в этот
праздничный день, или двор стоял на худом месте, кто его знает. Но не
везло Живому больше всего именно в этот престольный праздник. "Вам село
сменить надо, милок, - посоветовал как-то Живому дед Филат. - Вы люди
пришлые... не того престолу, стало быть. Бог-то и забывает вас в этот
день. А сатана тут как тут, крутит, значит, свою карусель-от..."
Но Живой и не думал менять село. В Прудках он родился и вырос.
Пришлым-то был его дед. Он лапти хорошо плел, а под Прудками лутошки -
пропасть. Дед лапти плел, бабка онучи ткала, продавали... Так и скопили
деньжат, срубили себе избу-семиаршинку, в которой и поныне жил Фомич. И
расставаться с этой избой Живому было никак невозможно по причине
"отсутствия всякого подъема", как он сам говаривал. Зажитка не имел. Отец
его и дядья, может, и поднялись бы на ноги, кабы не этот проклятый Фролов
день.
Было их три брата: Фома, Николаха и Емеля. С весны отходили они в
город, были холодными сапожниками. Хорошо зарабатывали. Однажды на Фролов
день сели гулять: подвесили к потолку четверть водки и лили из нее в
глиняные кружки. За выпивкой стали горячиться: Николаха запросил у Фомы
бабушкин надел земли, доставшийся ей от какого-то бездетного дяди. У
Николахи семья была большая, а у Фомы всего один ребенок. Но так как
бабушка жила у Фомы, она ему и надел этот отказала. "Зачем тебе чужая
земля - ты и свою не обрабатываешь... Отдай!" Ну, слово за слово - и
сцепились. А Николаха был такой силы, что упаси господь. Бывало, они с
Емелей ездили на реку за колодником. Навалят воз под дугу. Сани завязнут -
Николаха распряжет и скажет: "Пусть лошадь померзнет, тады она лучше
повезет". Свяжет оглобли чересседельником и сам впряжется. "Ты, Емеля,
пошатай сани, а то я с места не возьму". Емеля шатает, а Николаха как
упрется лаптями, аж оглобли трещат. Уж коли стронет с места, то и везет до
самых Прудков, а лошадь сзади идет.
Так вот они и сцепились, значит, с Фомой. Николаха тиснул его разок и
положил на скамью. Тот и притих. Потом с неделю полежал и помер. Так и
остался Федор Фомич сиротой. Поначалу, правда, им с матерью Емеля помогал.
Да недолго.
Николаха выдавал старшую дочь. Свадьба была как раз на Фролов день. И
здесь братья опять погорячились: заспорили, кто больше выпьет? Николаха
выпил шестнадцать тонких стаканов. Емеля - пятнадцать. На шестнадцатом
стакане свалился под стол и помер.
Это все большие несчастья. Но случались на Фролов день беды и помельче.
В двадцать четвертом году Живой, тогда еще подросток, убил свою лошадь.
Прежде на Фролов день в Прудках кропили лошадей и объявлялись по такому
случаю скачки. Призы ставились: то ведро водки, то баран, то стан колес -
мужики миром покупали. Обгонялись на прогоне - широкой неезжалой дороге,
по ней обычно скот гоняли на пастбища к лесу. А в тот год как раз на
прогоне столбы телеграфные поставили. И были они еще не в привычку.
Фомич стал обгоняться на паре - соседскую лошадь кропить, пристегнул.
"Одна отставать станет, другая подтянет", - подумал еще.
Разогнал он свою пару шибко, в азарт вошел - порода уже сказывалась в
нем. А с хитрецой гнал: из порядка вывел своих лошадей, да на обочину.
Здесь, мол, никто не помешает. И надрал. И как уж перед ним столб вырос,
совсем объяснить не мог
