Морочко Вячеслав - Неповторимость
В. Морочко
НЕПОВТОРИМОСТЬ
При известии о насильственной смерти вместе с ужасом возникают вопросы:
"За что?", "При каких обстоятельствах?" "Кто?" Когда же нас подвергают
"насильственной жизни", почему-то не возникает вопросов. Это считается в
порядке вещей. Тогда как в действительности здесь столько загадок, что
даже браться их формулировать - безнадежное дело. Чтобы не быть
голословным и не ходить далеко, расскажу о себе.
Каждый прожитый день звучал, как симфония. Я был в жизни из тех
энергичных "маэстро", что фехтовальным приемом "закалывают" финальный
аккорд. Утром - пробежка по берегу Юглы. Грудь точно бубен звенит. На
девятый этаж - быстрым шагом по лестнице. Душ. Легкий завтрак. Не менее
часа дается на темные с проседью баки, бородку, усы, загорелую, гладкую
кожу лица. Все налажено: есть достойная пенсия, неплохое жилье, эллинг с
чудо-моторкой на озере. Люблю пронестись с ветерком, встретить с удочкой
солнце, зимой - встать на лыжи, над лункой подкараулить леща.
Сам я родом из Пскова. В войну был радистом на пеленгаторной станции.
Встретил победу в Курляндии. В Риге заканчивал ВУЗ. Студентом за лето
освоил вторую профессию - класть кирпичи. Так что построить на хуторе дом
или в Юрмале дачу, сложить настоящий камин, - для меня не проблема.
Любил свои руки, лицо, тело, голос. Они помогали мне в главной работе: на
деловых совещаниях обаяние - не последнее дело.
Обожал путешествовать: завораживал прошивающий небо серебряный авиаслед.
Из дам отдавал предпочтение "золушкам", не строившим на мой счет твердых
планов. Не нуждался ни в прачке, ни в няньке: все для себя делал сам. А
если болел, то из Юрмалы наезжала сестра.
"Любовь" - это чисто беллетристический термин. Простой народ говорит:
"Люблю бабкины пироги с картошкой", или: "У Маньки с Ванькой - любовь" -
то бишь интрижка. Еще говорят: "радость - в детях". Не спорю. Меня,
например, обожают племянники. Я в их глазах - легендарная личность. В
каникулы, по воскресеньям катаю ребят на моторке по рекам, озерам, на
острове жарю для них шашлыки, а в добрые дни мы выходим в Залив и носимся
вдоль бесконечного пляжа, разглядывая в бинокль купальщиц.
Когда гуляю вразвалочку по рижским бульварам (этакий морской волк в
капитанской фуражке и темных очках), - чувствую, как девицы меня провожают
глазами.
Едва после дождичка в мае запахнет сиренью, я вновь ощущаю молодое
блаженство, и рвется куда-то душа... Но куда мне лететь: на юг, где на
каждом шагу кто-то просит тебя закурить, прикурить и "который час", и где
ремешки у мужчин ниже брюха? Принято думать, что к лени располагает тепло.
Но для этого незачем далеко улетать. Лень - мудрая дань осознания
бренности бытия. А счастье, как полагают, заключено в осознании
нужности... Я нужен жизни, она нужна мне. Я не поверю, что могу умереть!
Но с друзьями мне не везло. Пожалуй, ближе других был Нодар. Когда-то
семейство его переехало из Кутаиси в Смоленск... Родители там и погибли во
время бомбежки. Нодар, как и я, был на фронте, а после ранения вышел из
госпиталя с укороченной костью ноги. С того времени ходит с прискоком.
Еще в институте угодил мой приятель в "семейный силок". Бирута носила
большие очки, имела вытянутое, рыбье лицо, с бледным ртом и являла собой
разительное несходство с Нодаром. Он любил тишину и уединение, Бирута -
веселую шумную жизнь на виду у людей. Он был раб привычек, она искала
разнообразия в жизни. То, к чему Нодар едва успевал привыкнуть, на нее уже
нагоняло тоску. Они часто сс
