Набоков Владимир - Групповой Портрет, 1945
ВЛАДИМИР НАБОКОВ
Групповой портрет, 1945
Так случилось, что у меня имеется малопочтенный тезка, полный - имя,
фамилия, отчество, - человек, которого я никогда во плоти не видел, но
имею возможность судить об этой пошлой личности по ее беспорядочным
налетам на твердыню моей жизни. Неразбериха началась в Праге, где мне
довелось жить в середине двадцатых годов. Я получил письмо из маленькой
библиотеки, состоявшей, по-видимому, при какой-то из организаций Белой
Армии, подобно мне, выехавшей из России. Письмо в озлобленных тонах
требовало, чтобы я немедленно возвратил экземпляр "Протоколов сионских
мудрецов". Книга эта, некогда уныло одобренная Государем, представляет
собой подложный меморандум, составленный полуграмотным проходимцем и
оплаченный тайной полицией; единственной целью его было - подстрекнуть
погромы. Библиотекарь, подписавшийся "Синепузовым", утверждал, будто я
держу то, что он счел возможным назвать "столь популярной и ценной
книгой", вот уже больше года. Он ссылался на прежние просьбы, посланные
мне в Белград, Берлин и Брюссель, по каковым городам, видимо, носило моего
соименника.
Я зримо представил себе молодого, очень белого эмигранта машинально
реакционной разновидности, образование которого прервала революция, и
который успешно наверстывал утраченное время традиционными способами. Он,
как видно, очень любил путешествовать, - я тоже: вот все, что было в нас
общего. В Страсбурге одна русская дама спросила меня, не мой ли это брат
женился на ее льежской племяннице. Одним весенним днем в Ницце ко мне в
отель зашла девица с каменным лицом меж двух длинных серег, спросила меня,
окинула одним-единственным взглядом, извинилась и ушла. Другой раз, в
Париже, я получил телеграмму, нервно извещавшую: "NE VIENS ?AS ALPHONSE DE
RETOUR SOUPCONNE SOIS PRUDENT JE T'ADORE ANGOISSEE"1, и признаюсь, испытал
мрачное удовлетворение, вообразив как мой бойкий двойник с букетом в руках
неминуемо нарывается на Альфонса с его женой. Несколько лет спустя (я в то
время читал лекции в Цюрихе) меня вдруг арестовали за то, что я будто бы
разбил в ресторане три зеркала - своего рода триптих, изображающий моего
соименника пьяным (первое зеркало), вдребезги пьяным (второе) и пьяным
буяном (третье). Наконец, в 1928-м году французский консул грубо отказался
проштамповать мой потрепанный нансеновский (цвета морской волны) паспорт,
поскольку, заявил он, я уже однажды пролез в его страну безо всякого
разрешения. В пухлом досье, которое было в конце концов извлечено на свет,
я мельком увидел физиономию моего тезки. Он носил подбритые усики и
стригся "ежиком", сволочь.
Вскоре после того перебравшись в Соединенные Штаты и осев в Бостоне, я
решил, что стряхнул, наконец, эту нелепую тень. Затем - в прошлом месяце,
если быть точным - раздался телефонный звонок.
Женщина с тяжелозвонным голосом сообщила, что она - миссис Сибил Холл,
близкая подруга миссис Шарп, которая написала ей, посоветовав "связаться"
со мной. С миссис Шарп я был знаком и мне даже в голову не пришло, что и
я, и моя миссис Шарп могут оказаться совсем другими людьми. Златогласая
миссис Холл сказала, что в пятницу вечером у нее дома состоится небольшое
собрание, я мог бы прийти, ибо по слышанному ею обо мне она уверена, что
дискуссия очень, очень меня увлечет. Хотя любого рода собрания мне
ненавистны, я приглашение принял, побужденный к тому мыслью, что,
отказавшись, пожалуй, огорчу миссис Шарп, - приятную, коротко стриженную
немолодую даму в темно-бо
