Нетребо Леонид - Златоуст
Леонид Нетребо
Златоуст
Искусственные зубы у Бориса Матунова, а они у него почти все
искусственные, - были необычны: старомодные, сейчас такие вряд ли увидишь -
стальные, без желтого покрытия. При разговоре они не только серебряно
посверкивали, но также скрипели с переходом в разбойничий посвист и копытный
цокот - от своеобразной манеры разговаривать.
Лет Борису Матунову за пятьдесят, но среди коллег по работе зовется он
Борей, а за глаза - Боря Мат, Матобор, Бормотун. А то и вовсе Обормот.
Работает он на одном месте так давно, что неизвестно, чему обязан за
прозвища - просто фамилии или все же весьма своеобразному характеру.
Несмотря на определенно почтенный возраст - тяжелые бульдожьи морщины на
крупном лице, сплошная седина, протезированный рот, - Боря Мат явно не
желает мириться с тем, что уже объективно перешагнул грань, безвозвратно
отделяющую его от части населения, к которой применимо - иным даже с большой
натяжкой - словосочетание "молодой человек". Возраст обязывает говорить
умные, наполненные смыслом, основанные на личном опыте, речи. Но явный
недостаток ума лишает его такой возможности. Просто же молчать - тоже не
годится, ибо данное категорически противно природе этого пожилого индивида,
а самое главное - избыток беззвучия, изо дня в день, в относительно
замкнутом коллективе непременно выдает истинный потенциал бесславно
молчащего. Пытаясь выйти из положения, Матобор тянется, как он иногда
многозначительно подчеркивает, к молодежи: его темы для разговоров молоды,
хоть и вечны, а потому - как он, вероятно, полагает, - речи содержательны по
сути, но "оправданно" упрощены по форме. Однако источник якобы молодого
звука выдает старого фюрера-краснобая: речи кричат максимализмом, но отнюдь
не юношеским, - искушенным, замешанном на всеведающим цинизме человека
трижды разведенного, крупного алиментщика, а ныне просто безнадежного
вынужденного, или глубоко убежденного - что на поверку, как правило, одно и
то же - холостяка.
Так думает тайный оппонент Обормота, коллега по работе, сорокалетний и
уже "застрявший", бесперспективный инженер средней руки Юрий Сенин, у
которого Обормот работает мастером.
Завуалированное соперничество - таковым его считает Сенин, и в которое
он добровольно втянулся, - определено благородными принципами тонкой души
инженера, которая травмируется безобидно пошлыми и бездарными, но при этом
удивительно цепляющими похабными монологами мастера.
Глыба тем для монологов, которую ежедневно, с молодым задором -
темпераментно, но в манере опытного волка - понемногу, Матобор обгладывает
протезными зубами, - велика и на самом деле неразгрызаема: "Что нам мешает
жить?" Система повествования отработана: начинает с себя, по методу индукции
переходя от частного к общему, затем иезуитской петлей, изощренным
бумерангом возвращается на драгоценное эго и, наконец, обрушивает весь
бедовый пепельный дождь на железнозубую седую голову.
Грузный, он становится легок, воздушен телом, как толстозадый балерун.
Подпрыгивает на кабинетных стульях и автобусных сиденьях. Вращает глазами,
которые порой страшно лупятся мертвенно-меловыми белками. И, конечно,
скрежещет зубами. Сиденья ходят ходуном, печально стонут. Голос - тоннельное
гуденье, горный обвал. Цицерону явно не хватает трибуны, тоги и лаврового
венка.
Это отвлекает разжалобленных наблюдателей спектакля от умственной
ограниченности Матобора и заранее оправдывает его стилистические пассажи и
явные орфографические проколы, - так р
