Норк Алекс - Кто Здесь
Алекс Норк
КТО ЗДЕСЬ?
- Вам понравился вчерашний концерт, сэр?
- Да, Николь, я вообще очень люблю фортепьянную музыку. И
хорошо знаю этого пианиста. Бывал на его концертах в Москве ...
Тот молодой человек - ваш муж?
- Муж. А женщина, с которой вы были, очень красивая.
- Это моя двоюродная сестра, Энни. Но насчет красоты вы
здорово хватили. Мы в детстве всегда называли ее обезьянкой, и
она не обижалась. Я и сейчас ее так часто зову.
Что-то вроде довольной улыбки появилось у нее на лице.
- Нет, вы не правы, сэр, ваша сестра очень милая и
своеобразная.
Энни так уверена сказала ему вчера после того, как они
случайно столкнулись с Николь на ступеньках концертного зала:
"Она тобой увлечена". - "С чего ты взяла? Это просто мой
секретарь". - "Ой, ой, секретарь! У нее от этого устроено
что-нибудь по-другому? Она, знаешь ли, слишком откровенно на
меня взглянула". - "Как взглянула?" - "С ненавистью. Успокой ее
потом, объясни, что мы просто родственники".
- Что у нас на сегодня, Николь?
- Совещание второго отдела, которое вы назначили на десять.
Потом у вас встреча с военными.
- Помню.
- Еще, заболел ваш заместитель, у него острый бронхит. Еще
к вашему сведению, Блюма срочно вызвали в Вашингтон. Его
секретарь сказала мне, что позвонили прямо ночью.
- А кто вызывал?
- Звонили из Белого дома.
Торнвил удивленно поднял брови, Николь в ответ сделала то
же самое. С чуть комичным выражением.
Он всегда смотрел ей вслед, когда она выходила из кабинета,
и кажется девушка это чувствовала.
С Блюмом Стенли Торнвил был знаком почти двадцать лет, с
первого своего дня работы в контрразведке. Тот его и принимал
на службу, и стал тогда первым начальником. А потом так и
остался им на многие годы. И когда Стенли работал в Германии, а
потом в России, его патроном в Центре оставался Блюм. Никогда
никаких служебных недоразумений между ними, ничего похожего на
недоверие или взаимное недовольство. А в политической
контрразведке очень трудно долго сохранять такие отношения -
слишком каверзная работа. Ну, например, когда нет никаких улик
о сотрудничестве собственного дипломата или нелегала с местной
спецслужбой, а подозрительные признаки есть. Надо возвращать
такого деятеля в страну, по сути дела - ломать ему карьеру.
Торнвил как резидент обязан этого требовать, а его патрону в
Центре приходится доказывать необходимость отзыва формально ни
в чем не провинившегося человека. Много таких хлопот он
доставил Блюму за двадцать лет. И тот ни разу не фыркнул в
ответ, не упрекнул в перестраховке. И когда там, в России, на
вербовку выстроилась целая очередь всякого правительственного
ворья, сколько потребовалось усилий, чтобы убедить Центр не
кидать деньги налогоплательщиков всякой сволочи, которая
продает не только настоящие, но и фиктивные секреты, объяснять,
что нельзя покупать всю дрянь подряд... Блюм всегда ему верил.
А он поверил Блюму, кажется, в тот самый первый день их
знакомства. Время доказало, что они во всем были правы. Теперь,
поднявшись до уровня первого заместителя директора Центра, Блюм
и его перетащил наверх - полковник Торнвил, начальник
Управления внутренней политической контрразведки страны.
Высокое место.
Он проработал в этой должности только еще два месяца.
Собственно говоря, этот срок ему и дали для того, чтобы войти в
курс дела.
Что за странный ночной вызов его патрона? Стенли еще раз
задал себе этот бесполезный вопрос, но потом очень скоро забыл,
включившись в дневную гонку. Забыл до вечера, ко
