Носов Евгений Валентинович - Усвятские Шлемоносцы
Евгений Иванович Носов
Усвятские шлемоносцы
Повесть
И по Русской земле тогда
Редко пахари перекликалися,
Но часто граяли враны.
"СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ"
1
В лето, как быть тому, Касьян косил с усвятскими мужиками сено. Солнце
едва только выстоялось по-над лесом, а Касьян уже успел навихлять плечо
щедрой тяжестью. Под переменными дождями в тот год вымахали луга по самую
опояску, рад бы поспешить, да коса не давала шагнуть, захлебывалась травой.
В тридцать шесть годов от роду силенок не занимать, самое спелое, золотое
мужицкое времечко, а вот поди ж ты: как ни тужься, а без остановки, без
роздыху и одну прокошину нынче Касьяну одолеть никак не удавалось - стена, а
не трава! Уже в который раз принимался он монтачить, вострить жало обливным
камушком на деревянной рукоятке. По утренней росе с парным сонным туманцем
ловкая обношенная коса не дюже-то и тупилась, но при народе не было другого
повода перемочь разведенное плечо, кроме как позвякать оселком, туда-сюда
пройтись по звонкому полотну. А заодно оглянуться на чистую свою работу и
еще раз поудивляться: экие нынче непроворотные травы! И колхоз, и мужики с
кормами будут аж по самую новину, а то и на другой год перейдет запасец.
Вышли хотя и всей бригадой, но кусты и облесья не позволяли встать всем
в один ряд, и порешили косить каждый сам по себе, кто сколько наваляет, а
потом уж обмерить в копнах и определить сдельщину. Посчитали, что так даже
спорее и выгоднее.
Радуясь погожему утру, выпавшей удаче и самой косьбе, Касьян в эти
минутные остановки со счастливым прищуром озирал и остальной белый свет:
сызмальства утешную речку Остомлю, помеченную на всем своем несмелом,
увертливом бегу прибрежными лозняками, столешную гладь лугов на той стороне,
свою деревеньку Усвяты на дальнем взгорье, уже затеплившуюся избами под
ранним червонным солнцем, и тоненькую свечечку колокольни, розово и невесомо
сиявшую в стороне над хлебами, в соседнем селе, отсюда не видном,- в Верхних
Ставцах.
Это глядеть о правую руку. А ежели об левую, то виделась сторона
необжитая, не во всяк день хоженая - заливное буйное займище, непролазная
повительная чащоба в сладком дурмане калины, в неуемном птичьем посвисте и
пощелке. Укромные тропы и лазы, обходя затравенелые, кочкарные топи,
выводили к потаенным старицам, никому во всем людском мире неизвестным,
кроме одних только усвятцев, где и сами, чего-то боясь, опасливо озираясь на
вековые дуплистые ветлы в космах сухой куги, с вороватой поспешностью
ставили плетеные кубари на отливавшую бронзой озерную рыбу, промышляли
колодным медом, дикой смородиной и всяким снадобным зельем.
Еще с самой зыбки каждого усвятца стращают уремой, нечистой обителью, а
Касьян и до сих пор помнит обрывки бабкиной присказки:
Как у сгинь-болота жили три змеи:
Как одна змея закликуха,
Как вторая змея заползуха,
Как третья змея веретенка...
Но выбирались пацаны из зыбок, и, вопреки всяким присказкам, никуда не
тянуло их так неудержимо, как в страховитую урему, что делалась для них
неким чистилищем, испытанием крепости духа. А став на ноги, на всю жизнь
сохраняли в себе уважение к дикому чернолесью. И кажется, лиши усвятцев
этого никчемного, бросового закоулка их земли, и многое отпало бы от их
жизни, многое потерялось бы безвозвратно и невосполнимо. Что ни говори, а
даже и теперь, при тракторах и самолетах, любит русский человек, чтобы
поблизости от его жилья непременно было вот такое занятное место, окутанное
побасками, о котором хочется гов
