Одоевцева Ирина Владимировна (Гейнике Ираида Густавовна) - На Берегах Невы
Ирина Владимировна Одоевцева
(Ираида Густавовна Гейнике)
(1895-1990).
НА БЕРЕГАХ НЕВЫ
На берегах Невы
Несется ветер, разрушеньем вея...
Георгий Иванов
ПРЕДИСЛОВИЕ
Это не моя автобиография, не рассказ о том
Какой я была,
Когда здесь на земле жила...,
Нет. И для меня:
"Воспоминания, как острый нож они".
Ведь воспоминания всегда "regrets ou remords", а я одинаково ненавижу
и сожаление о прошлом и угрызения совести.
Недаром я призналась в стихах:
Неправда, неправда, что прошлое мило.
Оно как разверстая жадно могила,
Мне страшно в него заглянуть...
Нет, я ни за что не стала бы описывать свое "детство, отрочество и
юность", своих родителей, и, - как полагается в таких воспоминаниях,
несколько поколений своих предков - все это никому не нужно.
Я пишу не из эгоистического желания снова окунуться в те трагические,
страшные и прекрасные, - несмотря на все ужасы - первые по-революционные
годы.
Я пишу не о себе и не для себя, а о тех, кого мне было дано узнать "На
берегах Невы".
Я пишу о них и для них.
О себе я стараюсь говорить как можно меньше и лишь то, что так или
иначе связано с ними.
Я только глаза, видевшие их, только уши, слышавшие их.
Я одна из последних, видевшая и слышавшая их, я только живая память о
них.
Авторы воспоминаний обыкновенно клянутся и божатся, что все о чем они
рассказывают - чистейшая, стопроцентная правда - и тут же делают ошибки за
ошибками.
Я не клянусь и не божусь.
Очень возможно, что и у меня найдутся ошибки и неточности. Я совсем не
претендую на непогрешимость, граничащую со святостью.
Но я утверждаю, что пишу совершенно честно и правдиво.
Многих удивляет, что я так точно, так стенографично привожу слова и
разговоры. Как могла я все так точно запомнить? А не сочиняю ли я их? Нет
ли в моих воспоминаниях больше Dichtung чем Warheit?
Но, положа руку на сердце, - я ничего не сочиняю и не выдумываю.
Память у меня, действительно, прекрасная. Я помню слово в слово то, что
слышала сорок - и даже больше - лет тому назад.
Впрочем, по-моему, в этом нет ничего поразительного. - Спросите
кого-нибудь из ваших пожилых знакомых, как он держал выпускные экзамены или
как шел в первый бой и вы получите от него самый - до мелочей - точный
ответ.
Объясняется это тем, что в тот день и час внимание его было
исключительно напряжено и обострено и навсегда запечатлело в его памяти все
происходившее.
Для меня в те годы каждый день и час был не менее важен, чем экзамен
или первый бой.
Мое обостренное, напряженное внимание регистрировало решительно все, и
на всю жизнь записало в моей памяти даже незначительные события.
Все же приведу пример моей памяти:
Как-то, совсем недавно, я напомнила Георгию Адамовичу о забавном
эпизоде его детства. Он и его сестра Таня "выживляли" большого игрушечного
льва, по утрам потихоньку вливая ему в пасть горячий чай и суя в нее
бутерброды. До тех пор пока, к их восторгу, лев не задергал головой, и не
"выживился". Но тут-то он и лопнул пополам и залил ковер своим содержимым.
Георгий Адамович, сосредоточенно сдвинув брови, слушал меня.
- Что то такое было... Мы действительно, кажется, "выживляли" льва, -
неуверенно проговорил он. - Да, да! Но, скажите, откуда вам это известно? -
Как откуда? Ведь вы сами рассказывали мне о "выживлении" картонного льва в
июле 22 года, у вас на Почтамтской, и как вы впервые были с вашей
француженкой в Опере на "Фаусте" и она, указывая на Мефистофеля, вздохнула:
- "Il me rappele mon Polonais!"
Адамович кивнул:
- Да, в
