Олди Генри Лайон - Давно, Усталый Раб, Замыслил Я Побег
Генри Лайон ОЛДИ
Сборник "Ваш выход"
ДАВНО, УСТАЛЫЙ РАБ, ЗАМЫСЛИЛ Я ПОБЕГ...
В толпе легко быть одиноким.
Жетон метро - ключ к просветленью.
Спускаюсь вниз.
Ниру Бобовой
- Значит, вы рассчитываете вернуться обратно? Домой?
- Да.
- Когда же, если не секрет?
- Скоро.
- А каким образом вы намерены это сделать?
- Никаким образом. Просто вернусь. Вместе с остальными, кто спал. Я не
умею - вместе. Не люблю. Не хочу. Но здесь все наоборот. Здесь иначе не
получится. Бабка меня уже нашла. Теперь - скоро.
- Но если у вас дома так хорошо, может быть, вы бы хотели забрать с
собой и других людей? Чтобы им тоже стало хорошо?
- Всем?!
- Разумеется. Ведь это замечательно, когда всем хорошо.
- Всех забрать?!
- Не надо нервничать. Допустим, не всех. Например, тех, кто здесь. В
пансионате. Как вы думаете, у вас дома им будет лучше?
- Не-а. Им не нужно, чтоб лучше. Было бы нужно, давно б ушли. Сами. Но
они остаются. Значит, не хотят. Если дома станет много людей, получится
ерунда. Как здесь. Дома каждый - один. А тут - вместе. Не люблю, когда
вместе. Когда в месте, в одном месте, толчея. Вы, доктор, тоже - один. Вам
тут плохо. Пойдете со мной?
- Спасибо за приглашение. Я подумаю.
- Думать не надо. Надо идти. Или не идти. Если вы пойдете - будет
легче. Дойти.
- Хорошо. Скажите мне, когда соберетесь домой.
- Я скажу, доктор. Скоро скажу. Только не надо думать. Пожалуйста...
* * *
Время менять очки, понял доктор.
Очков у него было две пары. Очень похожих: тонкая, невесомая оправа и
крупные, слегка вытянутые вниз стекла с весьма почтенными диоптриями,
придававшие лицу слегка усталый вид. Стиль "Верблюд, король стрекоз" - так
изъяснялась первая жена доктора, она же последняя, ибо после развода, дела
давнего и почти забытого, счастливчик отнюдь не торопился впасть в очередное
безумие. Но вернемся к очкам. Никакой тонировки, затемнения линз. Простота и
солидность. Разве что металл первой оправы отливал сталью, а второй -
бронзой. Никто, в сущности, не замечал, что доктор примерно раз в три месяца
меняет очки. А и заметили бы, так не придали значения.
Доктор улыбнулся, извлекая запасной футляр.
Значение процесс имел только для него.
К очкам привыкаешь. Как привыкаешь к банальностям, к суете, к иллюзии,
самозвано взобравшейся на трон реальности и нацепившей корону на кукиш лысой
головы. Идет время; сидит узурпаторша; стоишь ты. Но, однажды всего-навсего
сменив пару очков, вдруг понимаешь, что мир изменился, решительно и
бесповоротно. Самозванка кубарем слетела с трона, слабые, мягкосердечные
банальности сцепились за выживание, по пути мутируя в зубастые, покрытые
чешуей аксиомы; суета-беглянка сентиментально обернулась на горящий Содом,
превратись в соляной столб. Расплывчатость бытия, именуемая привычкой, стала
бесстыдно резкой, хотя диоптрии одинаковых линз, а также идентичная
центровка не давали к этому решительно никакого повода. Местами жизнь
вытянулась, местами съежилась, мышью удрав в угол. Боковое зрение обрело
дурную манеру исчезать и появляться по собственному усмотрению, словно
кокетка-любовница, вынуждая кавалера постоянно коситься в сторону: на месте
ли ветреная красотка? Ты резко поворачиваешь голову, ловясь на удочку
легкого головокружения; пьян без вина, ты постоянно ищешь повод снять очки и
протереть их суконкой. Ты весь в себе, занят собой, и ненадолго забываешь,
что вокруг тебя кишит масса совершенно бессмысленных, ненужных тебе людей.
Люди превращаются в объект исследования, чем и дол
