Олди Генри Лайон - Орден Святого Бестселлера, Или Выйти В Тираж
Генри Лайон Олди
Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж
Однажды Влад Снегирь, модный писатель-фантаст и легкомысленный молодой
человек, узнает, что теперь он - рыцарь Ордена Святого Бестселлера. Сочтя
это дурной шуткой, Влад ошибся. Потому что впереди у него были девять
кругов весьма своеобразного "процесса", дружба с Серебряной Гарпией,
превращение в Лучшего-из-Людей, знакомство с Книжным Червем и деловое
предложение "убить героя". Новый роман Олди - странный, удивительный,
неожиданный, насквозь пронизан поэзией и глубоко личный "оптимистический
трагифарс".
Итак, пять правил писательского успеха:
первое: вы должны писать;
второе: вы должны заканчивать написанное;
третье: вы должны воздерживаться от переделки, кроме случаев, когда на
изменениях настаивает редактор;
четвертое: вы должны выйти с вашим произведением на рынок;
пятое: вы должны держать его на рынке, пока его не купят.
Р. Э. Хайнлайн.
Как стать фантастом
(лекция, 1973 г., Аннаполис)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СНЕГИРЬ - ПТИЦА ГОРДАЯ
Говоря по существу: к черту фантазию, она не нужна, она не помогает
нам заглянуть дальше собственного носа, если бока ее не вздрагивают, как у
ретивого охотничьего пса.
Карел Чапек
I. СОНЕТ О БОЛЬНОМ ВОПРОСЕ (эрзац-пролог)
Я - пасынок Большой Литературы.
Ропщу ночами и не сплю с женой.
Скажите, с кем вы, мастера культуры?!
Не знаю, с кем, но только не со мной.
II. ОТСЕБЯТИНА: "ЛУЧШИЙ-ИЗ-ЛЮДЕЙ"
Талантов особых за автором не числится, стилем Бог не наградил,
воображения невеликого, потому и решил уж так соригинальничать, до того
поразить читателя новизною, чтоб век не опомнился. Поразил. Для кого
писано-то? Сдается, что специально сатирическому журналу на поживу...
Из рецензий на книги В. Снегиря
Боже, как мне надоела эта гнусная каморка в храме Тетушки Кривой на
окраине Ла-Ланга! Паутина, хлопья пыли, запах плесени и фруктов, мирно
сгнивших за стенами, тяжкий аромат сандала - от курений даже стены, даже
камень ноздреватый пропитала злая сладость, мать ее и перемать...
Будучи раздражен или волнуясь, я всегда начинаю мыслить белым хореем.
Компенсаторная функция психики вместо банальщины "лексического ненормата".
Дактиль для сугреву, амфибрахий - дом казенный, дорога дальняя, анапестом я
похмеляюсь, а если после пятой-шестой стопки кубарем скатываюсь в ямб
("ямбец", как шутила Настя до развода), то однозначно - скоро дам кому-то в
морду. К счастью, под рукой нет ни подходящей морды, ни поводов для ямба.
Под рукой, под ногой, я озябший и нагой...
Честно говоря, под рукой вообще ничего нет, кроме холщовых портков с
безрукавкой, которые я мрачно натягиваю на вопиющий от сквозняков организм.
Присаживаюсь на сундучок с храмовой утварью. Острый угол крышки - резьба по
кипарису: Старец-Облако злобствует на упившихся Вержегромцев - врезается в
ягодицу. Сижу, брюзжу. Без особого энтузиазма: могло быть хуже. И было.
Думаю, редкому демиургу вульгарис довелось приложить столь титанические
усилия, дабы обзавестись каморкой, вся ценность каковой - укромность.
Возжелав натворить сей шедевр зодчества, я долго чесал в затылке и вычесал
нашествие диких бендулов, захлебнувшееся в конце Эры Удрученья под дубиной
партизанской войны и мощью военного гения Виджай-Ниграма Лопоухого,
прозванного злопыхателями Слоном. Мучаясь страхом, что бендулы разграбят и
без того нищий храм, тогдашний настоятель - рехнувшийся на почве аскезы
скопец-извращенец - велел отвести угол за алтарем Кривой Тетушки под
тайник, спрятал там часть пож
