Олди Генри Лайон - Реквием По Мечте
Генри Лайон ОЛДИ
РЕКВИЕМ ПО МЕЧТЕ
- Сварен рис у меня, сдоено молоко,
В поймах на сочных лугах стада пасутся
Мои сыновья со мной, они здоровы,
Если хочешь дождь послать, пошли,
о небо!
- Плот надежный я себе сколотил,
Переплыв поток, вышел на тот берег;
Больше этот плот не надобен мне -
Если хочешь дождь послать, пошли,
о небо!
Это был совершенно неправильный японец. Правильные японцы должны
заниматься чайной церемонией и каратэ. Так говорил мой отец, еще до ухода
в Сальферну, а мой отец знал обо всем на свете. Задолго до моего рождения
он три года жил на Континенте, и там видел настоящую чайную церемонию,
когда девушки в шуршащих кимоно с драконами разносят зрителям пахнущий
соломой чай, а здоровенные дядьки, голые по пояс, лупят друг друга ногами
по голове. У отца даже сохранился рекламный проспект с глянцевой
Фудзиямой, где говорилось о духе Ямато и "Бусидо-шоу", которое и видел мой
отец вместе с двумя тысячами посетителей Эдо-тауна.
А Хосита был совсем неправильный японец. Всякий раз, когда он
принимался заваривать чай, я подглядывал за ним в надежде увидеть нечто
потрясающее, но минут через двадцать мне до чертиков надоедал его
неподвижный взгляд, уставленный в коричневую пористую чашку, да и места он
выбирал совершенно идиотские - то у крикливого водопада Намба-оу, то в
невообразимой каменной осыпи Белых скал, то еще где-нибудь, где не то что
чай - джин пить противно.
А еще он мог часами ходить по двору нашей фермы за индийским петухом
Брамапутрой, купленным по дешевке моим старшим братом, также до его ухода
в Сальферну. Хосита перепрыгивал с ноги на ногу, подолгу застывал, задрав
острое колено к подбородку, и иногда негромко кукарекал, похлопывая
ладонями по тощим ляжкам. А когда Брамапутра сцепился с бойцовым соседским
Джонни и, окровавленный, но гордый, погнал растерзанного кохинхина через
весь двор - нашего японца три дня нельзя было вытащить из курятника. Он
даже спал там, непрерывно смазывая Брамапутру вонючими мазями, принося ему
родниковую воду и угрожающе горбясь при виде побитого Джонни, уныло
выглядывающего из-за изгороди. Клянусь вам, он даже землю начинал рыть
босой ногой, а волосы на круглой голове Хоситы топорщились гребнем, разве
что черным и лоснящимся. Смех да и только - но я быстро отвадил соседскую
мелюзгу, насмехавшуюся над беззащитным японцем.
А теперь, когда я остался один и лишь благодаря Хосите мог тянуть на
себе всю наследственную ферму...
- Чего ты хочешь от жизни, Хо? - спрашивал я изредка.
- Ничего, хозяин.
- Совсем?..
Он улыбался. Он был совсем неправильный.
Або из зарослей тоже сторонились японца. Они выменивали на окрестных
фермах ткани и железо, принося с собой все, что когда-либо росло или
бегало в путанице их бурых стволов и лиан. Приход або означал большую
пьянку, бешеный торг на ломаном сленге приграничья и мелкое воровство с
обеих сторон. В результате дикое зверье приобщалось к цивилизации
посредством купленных ножей, а меню местных дебоширов обогащалось вяленым
филе удава, хорошо идущим под мутное бататовое пойло.
Иногда кто-нибудь из або уходил в Сальферну, так и не выплатив
менового кредита, но мы обычно отказывались от настойчивых предложений
шамана вернуть долг. Отец всегда говорил, что ушедшие за грань не платят
оставшимся, а как там оно называется - Валгалла, рай или Сальферна... Мой
отец знал про все на свете, и смеялся надо всем на свете, и однажды ушел с
або в Сальферну.
Я-то знал, что он ушел за мамой, он так и не сумел при
