Олди Генри Лайон - Сумерки Мира
Генри Лайон ОЛДИ
СУМЕРКИ МИРА
Отвага без подвига - забава. Это дело богов.
Трусость без подвига - забота. Это дело людское.
Дело героя - подвиг. Я не знаю для героя другого
дела.
Я.Голосовкер "Сказания о титанах"
КНИГА ПЕРВАЯ. СКАЗАНИЕ ОБ УХОДЯЩИХ ЗА ОТВЕТОМ
ТЕНЬ ПЕРВАЯ. ЧЕЛОВЕК, ЗВЕРЬ, БОГ. СИГУРД ЯРРОУ, ДЕВЯТИКРАТНЫЙ
Я лег на сгибе бытия,
На полдороги к бездне...
В. Высоцкий
1
Так далеко он еще никогда не забирался.
Лес изучающе разглядывал одинокую человеческую фигурку, подмигивая
мириадами солнечных бликов, и путник иногда думал о тех трех жизнях,
которые у него еще остались, и об их ничтожности перед зеленой шелестящей
вечностью... Кроме того, Перевертыши вторые сутки шли по его следу. Это он
знал наверняка.
Если глянуть на западные склоны горного массива Ра-Муаз с высоты
орлиного полета... Впрочем, что может понадобиться крылатому хозяину
перевалов в путанице стволов и лиан, начинавшейся сразу от пограничных
форпостов Калорры и тянущейся вплоть до древних рудничных штолен,
заброшенных и обвалившихся невесть когда?.. Лети домой, гордая птица,
гоняй круторогих архаров с уступа на уступ, купайся в слепящей голубизне -
даже твоим всевидящим взором не пробить переплетения крон деревьев, не
разглядеть скрытого в вязком, текучем шорохе...
Он устало посмотрел вслед орлу, мелькнувшему в просвете листвы, и
поправил сползающий вьюк. Потом подумал и туже затянул перевязь, сдвигая
рукоять меча за спиной ближе к правому плечу. Повертел головой,
приноравливаясь к новому положению поклажи, поднял и опустил руки - да
нет, вроде все в порядке, не давит, не звякает... - и двинулся дальше.
Трава у его ног зашевелилась, и из нее медленно всплыла плоская
тупоносая голова на гибкой шее толщиной с мужскую голень. Голова качнулась
из стороны в сторону, подрагивая раздвоенным язычком, и настороженно
замерла, косясь на поросль молодого бамбука.
- Спокойно, Зу, - сказал человек, прекрасно понимая, что змея его
практически не слышит, - не мельтеши... Время твоей охоты еще не пришло.
Расслабься...
Его ладонь опустилась на шею удава, чуть пониже тусклого медного
ошейника, пальцы еле заметно прошлись по чешуе - но змея и не думала
успокаиваться. Трава расступилась, рождая толстые упругие кольца -
коричневые с желтым, - и предупреждающее шипение вспороло пряный аромат
летнего леса.
Человек превратился в изваяние и стал ждать.
Между узловатыми стволами возник пятнистый силуэт, еще мгновение - и
маленькая лань выскочила на притихшую поляну. Животное вздернуло капризную
головку, чутко поводя ноздрями, затем Зу свернулся в страшный узел,
готовясь к броску...
Лань выгнулась всем телом и растворилась в кустах горного жасмина.
Человек тихо рассмеялся.
- Ночью, - бросил он недовольно шипящему удаву, - ночью будешь
охотиться. Понял, Зу? А днем другие дела есть. Так что - пошли...
И снова улыбнулся. Уж больно нелепо прозвучало слово "пошли" по
отношению к ловчему удаву Зу, гордости корпуса "гибких копий", семи с
лишним шагов в длину - хороших, уверенных шагов, и до восьми совсем
чуть-чуть не хватает...
Когда они пересекли поляну, человек обернулся на колышущийся
кустарник, где исчезла испуганная лань, и на лице его мелькнула тень
беспокойства.
- Нет, - сказал он сам себе, - вряд ли... И зверь неподходящий.
Совсем глупый зверь. И хилый. Глухие места, нетронутые...
Он коснулся пояса, на котором висел крохотный инструмент величиной с
ладонь, нечто вроде игрушечной арфы с непропорционально толстыми струнами,
- и н
