Ордынцев-Кострицкий М - Тайна Негатива
М. Ордынцев-Кострицкий
Тайна негатива
- Так ты отказываешься взять свои слова обратно?
- Отказываюсь.
- Не понимаю твоего упрямства...
- Да ведь от того, что я соглашусь признать себя
неправым, эта рыжекудрая кукла Норская...
- Вы забываетесь, Андрей Сергеевич!..
- Ба! Ба!.. На "вы" уже. Недурно!.. Было бы из-за
чего...
- А вы находите, что не из-за чего?
- Как на чей взгляд! Я лично думаю, что ни одна женщина
не стоит того, чтобы старые друзья обменивались из-за нее
теми "комплиментами", которыми мы уже успели "усладить" друг
друга. А мадемуазель Норская, - знаешь ты ее, кажется, без
году неделю, - тем более!
- В таком случае, позвольте вам сказать, что вы...
На верхней палубе огромного парохода, где происходил этот
разговор, наступило внезапное молчание.
Откуда-то снизу доносились звуки бальной музыки и широко
разливались над сонным одесским портом; жизнь шумного города
постепенно замирала, и теперь он, точно в дремоте, редкими
огнями гляделся в море. Крупные южные звезды трепетали в
бездонных глубинах неба, а отражение их искрящимися
струйками пробегало по мертвой зыби.
Ночь была теплая и ясная, одна из тех ночей, когда
человек невольно начинает ощущать в себе какое-то странное и
сладкое томление, тихую грусть и жалость к самому себе,
такому слабому и ничтожному перед лицом могущественной и
всеобъемлющей природы.
Но оба разговаривавшие, раздраженные и взволнованные, уже
не могли подпасть под очарование этой ночи. Один из них,
судорожно сжимая поручни, к которым он прислонился во время
разговора, не то удерживал, не то старался выговорить не
произнесенное еще оскорбительное слово. Другой, по внешнему
виду вполне спокойный, тоже молча, стоял перед ним и смотрел
ему прямо в глаза.
- Послушай, - произнес он, наконец, когда молчание стало
невыносимым, - ты не закончил своей фразы, но окончание ее
понятно и без слов. Нам больше говорить не о чем. Ни
теперь, ни после. Очень жалею о случившемся. Прощай!
Он повернулся и, не торопясь, отошел к трапу.
Оставшийся проводил его глазами и, только когда тот стал
уже спускаться вниз, сделал порывистое движение к нему, но
тотчас же овладел собою и с деланным вниманием начал
смотреть на отраженные в воде огни...
- Пренеприятная история! - раздался за его спиной чей-то
басок.
Обернувшись, он увидел знакомую фигуру доктора Сирненко.
- Пренеприятная история! - повторил доктор, покачивая
коротко остриженной головой и усаживаясь в плетеное кресло
рядом. - Там дамы такую страсть подняли, вот я и вышел
освежиться... Поднялся наверх - тут и звезды, и море, и
мазут на море блестит - поэзия! В мечтательность
погрузиться собирался, право! Однако, слышу - голоса, и
голоса знакомые.
- И вы, вместо "мечтательности", шпионажем занялись?..
- Случайно услышал небезынтересный разговор - не затыкать
же себе уши! С господином Пургальским разругаться изволили?
- А если бы и так?
- Да ничего, - мое ведь дело - сторона!.. А только не
мешало бы вам, вьюнош милый, обзавестись теперь тросточкой с
клинком внутри, да подлиннее!..
- Какие мерзости вы говорите...
- Житейский опыт говорит - не я... Вот помяните мое
слово, Аркадий Павлович, - встречаться с Пургальским в
местах уединенных, хотя бы и живописных, не рискуйте!
Молодой человек еще ничего не успел ответить, как над
палубой разнесся смешанный гул многих голосов, веселые
восклицания, смех, и оба собеседника очутились в центре
оживленной группы пассажиров.
- Так вот вы где! - звучно раскатился голос капита
